Обреченные на месть - Федор Зуев

В пути дважды звонил Роман, уточняя и корректируя мое продвижение. «Прямо как заправский диспетчер», — ехидно подумал я. Его волнение за свою шикарную тачку приятно бередило мои нервы. Каждый раз после звонка я сбрасывал скорость, но потом опять поддавал жару, выпуская через две выхлопные трубы собственное раздражение. Все-таки хороший современный, хоть и чужой автомобиль дает во время езды пусть преходящее, но ощущение независимости (особенно когда его хозяина нет рядом).

Добрался до Завидова на зависть самому себе очень быстро. Уже близ Конакова, не удержавшись, купил на обочине у молодой азербайджанки в русском сарафане пару стерлядей (до кучи), да у рядом стоящей русской старухи, как выяснилось, — свекрови этой азербайджанки, взял большую банку малосольного ассорти — помидоров с огурцами.

Подъезжая к двухэтажной, будто сошедшей с рекламного ролика дачи, на освещенной закатным солнцем террасе второго этажа увидел Ангелину. Она была в розовом платье и, казалось, светилась мягким розовым светом. За ее спиной уходил и гас за ближайшим сосновым перелеском такой же розовый закат. Выглядела она потрясающе и, конечно, знала об этом. Задорно улыбаясь, махнула мне рукой.

Я притормозил у гаража, и одновременно на крыльце появилась Лина, а следом — давешний «спортсмен». Лина стала распоряжаться, что и куда нести. По ее веселой суете я понял, что она сегодня здесь самая главная. Вскоре снова позвонил Роман. Голос у него был довольный:

— Ты, Слава, молодец — затарился отменно, — начал он без предисловий. — Лина мне уже позвонила и поделилась своими кулинарными соображениями на завтра. Ну что ж, мангал имеется, шампуры — тоже. А ты сейчас сделай еще одну мелочь — замени мне запаску из багажника на родной из литой резины «бублик». Это колесо с диском, оно пробито, оставь его в гараже. Да чтобы мне потом не путаться в стопке с новой резиной, положи его нижним, может, когда-нибудь и пригодится. Да не забудь на ночь поставить гараж на сигнализацию, а то порой местные хлопчики пошаливают в поисках самодельного вина. Ну отдыхай, отсыпайся, комнату тебе уже определили. Позже увидимся.

И, как всегда, короткие гудки обозначили конец разговора.

Не откладывая дело в долгий ящик, я достал из багажника увесистое, с металлическим диском запасное колесо и откатил его в глубь гаража. Переложив на него стоящий рядом комплект новой резины, я накрыл стопку черным непрозрачным пластиком, а литую запаску-«бублик» поместил в ее родное гнездо. Закончив с заменой, захлопнул гараж и поспешил в дом.

Навстречу мне плыл ароматный запах жареного мяса, щедро сдобренного специями и чесноком. Это, как выяснилось, Лина запекала в духовке телятину в керамических горшочках. «Спортсмен»-охранник, представленный мне как Паша, тут же в просторной кухне умело шинковал овощи для салата.

— В нашем полку прибыло! — объявил он при моем появлении и тут же подсунул мне две огромные ядовитые луковицы — почистить и порезать кольцами.

«Молодой, а шустрый», — отметил я про себя.

Затем он весело скомандовал мне, как новичку:

— Давай доставай, что там у тебя к запеченному мясу приготовлено? Выставляй на стол.

Я достал калифорнийское «Пауло Росси».

— Ну это для Лины, — прокомментировал Павел.

— Есть и покрепче, — отозвался я, доставая коньяк и водку.

— Ну это ты для себя брал. Положи пока водку в морозилку.

— Ты-то сам что предпочитаешь? — поинтересовался я у него.

— Да ничего, — рассмеялся он.

— А что так, закодировался, что ли?

— Я, Слава, на службе и форму блюду. Вот ты закончил свою смену, можешь отдыхать, а я охранник-секьюрити, и «покой мне только снится». Хотя служба неплохая, и за столом я «равный среди первых», как древние говорили. Но, впрочем, пива я выпью немного, хуже не будет. У тебя, кажется, все предусмотрено.

— Есть и пиво, — ответил я, довольный тем, что догадался его прихватить.

Вскоре мы уплетали ароматное мясо под белым соусом, подбадривая аппетит салатами и спиртными напитками. Паша был хороший, веселый малый, ел с аппетитом и подначивал меня при каждой вновь налитой рюмке: запотевшая бутылка водки тянула к себе мою руку, словно магнит. Хрустящие огурчики и малосольные деревенские помидоры вкупе с горячим ароматным мясом разбередили мой аппетит не на шутку, меня было не остановить, прямо как в прежние времена…

Обычно у нас на путине был сухой закон. Это относилось и к авиации. Но как только переполненные плавбазы и траулеры шли к берегу после долгих дней и месяцев мытарства в океане, рыбаки понемногу «отпускали пуговицы на воротнике», благо спирт по случаю завершения путины из капитанских запасов выделялся не только на День рыбака.

Все это я рассказывал на веранде Паше и Ангелине после сытного ужина, за чашкой горячего черного, как деготь, чая, который умело заварил Павел. «Чтобы лучше бдеть ночью», — как он выразился.

Наша беседа струилась, как чистый лесной ручей, искрясь в лунных отблесках, приукрашенная мужской ложью с крепко подсоленным юмором. Лина давно ушла в свою комнату, а мы все сидели и разговаривали под огромным звездным небом, курили «Парламент» и рассказывали о себе всякие забавные истории из прошлой жизни.

Павел отслужил в свое время семь лет в десантуре. Вначале срочную, затем пять лет прапорщиком. Поучаствовал в кавказской мясорубке… Был ранен при зачистке какого-то горного аула. «Вышиб дверь ногой, а там растяжка».

— Хорошо, что только в ноге осколки заблудились, — смеялся он. — А после службы здесь вот уже больше года баклуши бью. Ты, я вижу, Слава, выпить не дурак. Удар держишь с «зеленым змием». Жена не пресекает случаем?

— Да развелся я, Паша. Уже пять лет тому будет.

— Из-за этого дела? — спросил он.

— Да нет вроде. Я тогда меньше на грудь брал, но больше отсутствовал. Служил в авиации Северного рыболовного флота. Ну и, как это часто бывает, не только с флотскими… Короче, жена подала на развод, я психанул и дал согласие. Вот после развода и сошел с катушек — до того, что из авиации списали «по собственному желанию»… Квартиру разменяли. Она к матери в область, а я в Люблино остался. Как разъехались, так я ее больше и не видел.

— А моя вот на сносях, девятый месяц пошел, наследника жду, — сообщил он.

Уже глубоко за полночь Павел проводил меня в небольшую комнату под самой крышей, единственное окно которой выходило на лес. Сам он расположился на первом этаже в холле. «На боевом посту», — как он выразился по поводу своего ночного бдения. Было похоже, что за полтора года работы охранником он как бы врос в семью и был здесь больше, чем своим. Как в армии или на корабле, он был свой в деле, но насколько свой, я тогда еще не знал.

Утром я проснулся поздно, часу в десятом. День стоял теплый, солнечный. Было слышно, как внизу что-то рекламирует ТВ, перемешивая очередной бред с «продвинутой музыкой». Приняв душ и побрившись, я спустился в столовую. Из кухни шел ароматный запах крепкого кофе. Лина в длинном атласном халате зеленого цвета разливала кофе в тонкие фарфоровые чашки.