Тоже Родина - Андрей Рубанов

«Рви фуфайку», говорили они. «Импровизируй».

Я потратил минут двадцать. Вытирал сопли и воздевал руки к небу. Проклинал судьбу и выл, как пес. Никогда так не врал. Яростно и точно. Вдохновенно и изощренно. Красиво и весело. Многословно и мелодично. Про то, как проигрался в карты, страшно, в дым, в пух и прах, и вот теперь еду отдавать машину, карточный долг — долг чести, машина, любимого дедушки подарок, — это все, что есть, больше ничего нет. Денег нет. Носков — и тех нет.

Иллюстрируя, поддернул штанины. Ветеран посмотрел, подумал.

Уговорив и отдав всю наличность, я вернулся в спасенное от поругания авто и перевел дух. Но грубый лейтенант вышел на крыльцо и сделал мне знак. Передумал, ужаснулся я и на слабых ногах подошел.

Он протянул мне мои деньги.

— Держи. Купи себе носки.

Как образцовый фанат, после каждой тренировки я оставался в зале. Все уходили — я оставался. На полчаса, а то и на час. Махал ногами до тех пор, пока не приходила уборщица и не начинала греметь своим ведром, всякий раз — несколько демонстративно. Дескать, ваше время истекло, сейчас мое время.

Я очень любил карате, уважал его философию и собирался примерно лет через девять, к своим тридцати, достичь того уровня мастерства, когда можно побеждать соперника одним только взглядом. Ибо сказано: «Лучшая драка — та, которая не состоялась».

Летом в зале хорошо. Окна распахнуты. Снаружи поют птицы. Старые доски пола скрипят под моими босыми ступнями. Еще лучше бывает, когда отработаешь свое, примешь прохладный душ, докрасна разотрешься жестким полотенцем, уложишь в сумку насквозь пропотевшее кимоно (память об армии, подарок первого учителя), натянешь свежее белье и выйдешь, чувствуя в ногах приятную ломоту, в постепенно густеющий воздух прохладного подмосковного вечера.

У дверей меня ждали: стояла машина моего друга Юры, снежно-белая, до блеска вымытая, на капоте ее была накрыта поляна: пластиковая канистра и два стаканчика, тоже пластиковые. Рядом переминался с ноги на ногу Шипков и курил сигарету.

— Наконец-то, — сказал он.

— Что стряслось?

Шипков улыбнулся и похлопал меня по плечу — уважительно, потому что верил в практическую пользу физической силы, но и несколько снисходительно, потому что был на четыре года старше.

— Ничего. Вот, приехали тебя проведать. Мы же вчера из Крыма. Феодосия, Ялта, все дела. Вот, винчика привезли. Массандра, брат! Накати-ка стакан.

Он наклонил канистру и налил себе и мне. Запахло виноградом, солнцем, морем и всем лучшим, что есть на земле.

— А где Юра?

— Пошел пописать. Ты же знаешь Юру, он на виду у людей писать не любит.

Я оглянулся. Десять вечера, людей не было ни одного. Подмосковный город даже летом ложится спать рано.

Я выпил и сразу охмелел. Июнь, плюс двадцать два, мне тоже двадцать два, и это тоже плюс; в гости приехали веселые, удачливые, богатые друзья. Сам бог велел охмелеть.

— Чего морщишься? — озабоченно спросил Шипков. — Вино плохое?

— Ребро сломали.

— Кто? Как? Покажи пальцем — мы с Юрой за тебя любого поломаем. И каждого.

— Забудь. Как у вас дела?

— Дела такие, что у тебя крыша съедет, — Шипков зажег новую сигарету. — Вчера дело пытались сделать. Жаль, что тебя с нами не было. Прикинь, приехали в общагу, рано приехали, часов в двенадцать, просто так приехали, без цели… Сели в кафешке — ну, ты знаешь, над столовой, на втором этаже, — взяли кофе там, чай, то-ce. Сидим, репу чешем, где бабла добыть. Подбегает один черт, ты его не знаешь, Нугзар такой, глаза блестят. Вас, кричит, сам аллах послал, побежали со мной, дело есть. Что за дело, спрашиваем. Не поверите, кричит, на пять штук баксов, и это как минимум. Ну, ты же Юру знаешь, он сразу на дыбы. Пошли в первый корпус, к почвоведам. Заходим — сидят индусы, грустные. И сразу заряжают: так и так, есть два чувака, тоже индусы, сегодня, буквально, летят домой в Индию и денег с собой везут, не менее пяти тысяч…

Восточный человек, уроженец Кавказа — хоть и русский по национальности — Шипков рассказывал красочно, щелкал языком и вращал глазами.

— Не наколка, а мечта! — продолжал он. — Индусы дают весь расклад. Адрес, точное время и все такое. Те индусы, что должны везти бабло, этим индусам то ли враги, то ли кредиторы… Хрен разберешь. Или каста другая, или разным богам молятся. В общем, у нас с Юрой вся картина. Только время поджимает. На все — два часа времени! В пятнадцать ноль-ноль у клиентов самолет из Шереметьева. За наколку индусы хотят пятнадцать процентов, и еще чего-нибудь надо кинуть Нугзару, как посреднику, но Нугзар Юре денег должен, а Юра, ты же его знаешь, не любит, когда ему денег должны. Он Нугзару ничего не говорит, индусов еще раз подробно о деталях расспрашивает, меня за рукав — и вперед. Взяли таксиста, погнали. Счет шел на минуты, прикинь! При себе у нас ни ствола, ни ножа, только баллончик с газом, и тот не опробовали…

— Что значит, — спросил я, — «не опробовали»?

— А то, что газ разный бывает! Бывает паралитический, серьезный. А бывает перцовый — от него толку мало. Ты ж каратист, тебе не понять. Купишь баллончик — вечером на улицу сходи, поймай пьяного — и опробуй.

— Понял.

— В общем, поехали. Нугзар, кстати, с нами хотел, но Юра послал его. Приезжаем на адрес. Центр Москвы, сталинский дом. Юра походил-походил, нашел кусок кирпича, в карман сунул. Возчику денег дали, велели ждать. Пошли в подъезд. Дом старый, лифт не работает. Пришлось пешком на пятый этаж. Нашли дверь, послушали — индусы вроде дома, через дверь ихний базар слышен. Спустились на пролет ниже, заняли позицию. Курим, ждем. Не успели докурить — индусы выходят, с собой портфель несут. Только Юра каменюку из-за пазухи вытащил, те — к лифту. Оказывается, прикинь, лифт рабочий оказался! Кнопка на первом этаже западает, а лифт — в порядке! Мы с Юрой и дернуться не успели — индусы уже вниз едут. Мы бегом за ними. Дом, говорю, старый, лифт тоже старый, кабина со стеклами, шахта обтянута сеткой проволочной, а лестница вокруг шахты. Мы бежим, а индусы нас видят… Наблюдают, как два дурака с кирпичом наготове вниз по ступеням ломятся… В общем, успели мы раньше. На три секунды буквально. Лифт с индусами приехал, мы с Юрой у дверей, индусы внутри и через стекло на нас смотрят, портфель берегут, в кнопки тычут — хотят обратно наверх. Но Юра, ты же его знаешь, руки в щель засунул и створки раздвигает, я — рядом, помотаю, индусы в четыре руки и две ноги дверь держат, а Юра, ты же знаешь, сильный, как буйвол, ихнюю индусскую силу переломил, дорогу к цели пробил, ногу вставил и с улыбкой, прикинь, с улыбкой кирпич свой достает — и по головам индусам стучать начинает. Кровь фонтаном, крик, полная жопа, в общем. Места мало, я рядом прыгаю, ничего сделать не могу, Юра плечом двери отжимает, я его обеими руками в спину толкаю, потом у него из кармана баллончик достаю, поливаю индусов, те визжат, по рожам пена стекает…