Неискушенные сердца - Вирджиния Хенли

Ему не надо было звать Мэнглер. Когда Парис добрался до конюшни, преданный зверь стоял у его ноги. Мужчины бежали со всех сторон, но хаос быстро обрел очертания порядка: каждый точно знал свое место.

Людям Кокберна удалось вернуть одно стадо, но другое враги успели угнать. Догорала вторая деревня, когда мародеры бежали. Парис перестал подсчитывать потери. Он видел: двое его людей ранены — и приказал быстро нести их в замок. Он знал по опыту, если сразу заняться ранами, можно спасти человеку жизнь. Людьми Парис дорожил больше всего на свете. Жаль, что никто из Гордонов не убит, но Мэнглер здорово потрепала одного из их людей, и он взят в плен.

Парис приказал своему помощнику:

— Ян, бери людей и помоги крестьянам.

— Тот крикнул в ответ:

— Похоже, Трой серьезно ранен.

— Данкан, займись Троем! — крикнул Парис, не допуская и мысли о самом худшем.

Ян спросил:

— А что делать с пленными, милорд?

Парис на секунду задумался, потом заставил себя бросить мысль об убийстве.

— Придержи их, — наконец крикнул он. — Мы потребуем за них выкуп.

Вернувшись в замок, Парис подумал, что от женщин иногда есть все-таки польза: они ловко ухаживают за ранеными. Дамаскус и Шеннон аккуратно раздели Троя и принялись промывать раны. Брат потерял очень много крови, она текла из рассеченного бока. Венеция спросила Париса:

— Проклятые Гордоны, да?

— Угу, — мрачно кивнул он, прокаливая острое лезвие ножа на огне. — Дай ему немного виски, — велел он Венеции.

— Он почти без сознания, — ответила сестра.

— Он живо придет в себя, как только я коснусь вот этим перышком его раны, — усмехнулся Парис.

— Парис, ты должен сжечь поля во всех гордонских деревнях! — кричала Александрия. На бледном лице девочки выступили веснушки.

— Сожги самих Гордонов, черт с ними с их полями! — брызгая слюной, орала Шеннон, сердито откинув назад волосы.

Парис так посмотрел на нее, что она сразу замолчала. Он стиснул челюсти и приложил лезвие к ране брата. Трой выгнулся и дико закричал, потом потерял сознание. Парис прижег рану еще раз. Спазм скрутил тело брата, его мускулы напряглись. Но, слава Богу, он молчал. В лице Троя не было ни кровинки.

— Они еще пожалеют о сегодняшнем, — поклялся Парис.

— Почему Гордоны преследуют нас? — спросила Александрия.

Шеннон большим пальцем показала в потолок:

— Да та, наверху, посеяла между нами вражду.

— Мне надо было разрубить эту суку на куски и отправить назад, — пробурчал Парис.

Шеннон усмехнулась.

— Тогда бы они ее не поимели.

Парис горько рассмеялся.

— Нет, дело не в Энн, все началось давным-давно. С Джона Гордона и его проклятого отца, графа Хантли. Много лет назад, когда еще были живы и наш отец, и Хантли, король Джеймс решил уравнять во власти лаэрдов — католиков и протестантов. Он наслаждался, стравливая их друг с другом. Хантли попытался вовлечь Ангуса в заговор с целью государственной измены, а отец, человек вспыльчивый, совершил рейд на его северную территорию. Конечно, Хантли давно мертв, но Джон Гордон унаследовал вражду.

Его земли достаточно далеко, и он считает, что они в безопасности. Он ведет себя, как владыка Севера, но, клянусь всеми святыми, я ему покажу, кто хозяин приграничных территорий!

Дамаскус вскинула подбородок и мечтательно произнесла:

— Говорят, лорд Джон Гордон такой красавец, что женщины падают перед ним, как кегли.

Парис закрыл глаза и засунул меч в ножны. Не с ним ли переспала Энн до него, в тысячный раз спрашивал он себя.

— Если Трой переживет завтрашний день, я отправлюсь в Танталлон и попрошу дядю Магнуса дать мне своих людей.

— Да любые пойдут с тобой — и Дугласа, и Ботвелла, — заявила Шеннон, ничуть не сомневаясь.

— Нет, лучше решить семейно. Дядины люди вместе с моими преподнесут такой урок Гордонам, что они никогда его не забудут. Пусть знают: именно Кокберны проучили их, а не Дугласы и не Ботвеллы.

Земли Гордонов простирались на сотни миль через Хайленд. Некоторые замки считались неприступными, потому что их возвели в непроходимых горах. Но, решив мстить, Кокберн очень скоро доказал: даже самые неприступные сооружения из гранита не способны устоять перед его гневом.

Вместе со своими людьми он брал в замках заложников-протестантов. Все дальше и дальше продвигались они на север, круша на своем пути все, чем владели Гордоны.

Кокберн предпочитал атаковать замки с большими запасами еды и фуража, заготовленного на зиму, а не деревни. Зерно и сено жгли дотла. Скот забивали, чтобы накормить шестьдесят воинов, а лошадей контрабандой переправляли к границам. Отряды Кокберна выезжали на дело только в черные, безлунные ночи на впалогрудых и невзрачных, но крепко стоящих на ногах лошадках. На животных были большие седла с пистолетами в седельных сумках. Всадники защищали свое тело кольчугами, а короткие шпоры щадили бока лошадей. Люди Кокберна наводили страх на врагов и сеяли панику в их рядах. Полтора года понадобилось Парису Кокберну, чтобы выполнить свою задачу полностью. И он ее выполнил — отомстил.

Наконец, избавившись от угрозы со стороны Гордонов, Кокберны снова могли наслаждаться жизнью. На их землях царил мир, стада овец паслись на приграничной полосе. Густую мягкую шерсть стригли, увязывали в тюки, грузили на суда Кокбернов. Обычно в конце мая Парис контрабандно переправлял шерсть в Голландию, а оттуда возвращался с запретным французским бренди. Все с нетерпением ждали лета — это было время для поездок в гости и приема гостей у себя, время развлечений. Оно обычно длилось до осени, когда в полнолунные ночи снова приходилось отбивать атаки налетчиков.

Дамаскус вошла в огромную залу. Щеки ее пылали и не только потому, что она бежала по лестнице, — девушка узнала волнующую новость.

— Посыльный от Джин Макдональд! Они дают бал в Эдинбурге, мы все приглашены!

Она обожала огромные приемы, прекрасно сознавая, что из всех гостей была самой хорошенькой.

— Ой, как здорово! Прием в их доме в Эдинбурге? — спросила Венеция, поправляя выбившийся локон, и, не дожидаясь ответа, повернулась к Парису: — А почему мы не можем завести там свой дом?

— Потому что тогда наша жизнь стала бы слишком простой и легкой, — едко заметила Шеннон. — Не пришлось бы скакать на лошади тридцать миль, а это очень укрепляет здоровье. К тому же собственный дом — слишком большое развлечение для многочисленных друзей. Ты только представь себе: они гостили бы у нас в таких прекрасных условиях!

Она стояла, уперев руки в бока, и эта поза еще больше подчеркивала ее роскошную грудь.