Стражи цитадели - Кэрол Берг

Когда отец бывал в походе, за маленьким столиком располагалась мать, а мы с Томасом сидели рядом. Томас чувствовал себя неловко в первые годы после того, как вошел в возраст, когда мама умерла, а убитый горем отец бывал слишком пьян, чтобы исполнять свои обязанности. Однако со временем брат возмужал. До изгнания из Комигора я всегда сидела рядом с ним. Изменить ритуал казалось немыслимым.

Я вошла в покои невестки в некотором смятении чувств.

— Ты хорошо отдохнула, Филомена?

Тетка герцогини сердито укрылась за дальним углом кровати, наполовину спрятанная занавесями. Внимание герцогини было по-прежнему приковано к зеркалу.

— Не знаю, что на меня нашло нынче утром, Сериала, — сообщила она, поправляя прядь. — Мне следовало просить тебя немедленно уехать. Мой муж не желал видеть тебя здесь, и я тоже не желаю. Это ты утверждаешь, что он сам прислал тебя сюда.

— Можешь верить этому или нет, но твой сын имеет право знать, как погиб его отец, а больше некому ему об этом рассказать.

— Насколько мне известно, ты вполне могла сама убить Томаса, — заявила Филомена скорее в раздражении, нежели обвиняя. — Ты была замужем за чародеем и якшалась с предателями. Мой муж поймал тебя на этом и воззвал к правосудию. Вероятно, ты явилась сюда за отмщением.

— Говорю тебе, я не виню ни тебя, ни Герика. Томас никогда не узнает о моей мести, так что она не имеет цели. И ничто не вернет мне сына.

Я достала из кармана маленький мешочек серого шелка и положила на постель перед Филоменой.

— Я привезла это тебе. Ничего опасного.

Я улыбнулась пожилой даме, которая попятилась от кровати с таким видом, как будто в мешочке могла прятаться змея. Филомена вытащила из него прядь каштановых с рыжиной волос Томаса, перехваченных зеленой шелковой нитью, и задумчиво обернула ее вокруг пальцев.

— Давай заключим мир, — предложила я ей. — Даже если больше нет причин — так хотя бы ради того, что твой сын — герцог Комигорский. Я привезла ему перстень с печатью Комигора. У меня нет ребенка, который стал бы ему соперником, да и я ему не соперница. Это дом моего отца и тридцати поколений его предков. Я не хотела бы видеть его разрушенным бессмысленной местью.

— Думаю, что Томаса больше всего возмущало именно это, — произнесла Филомена. — Что ты творила свои злодеяния, рискуя превратить в руины эту ветхую груду камней. И мне этого никогда не понять.

У меня не было веских доказательств того, что Томас находился под властью зидов — древних врагов народа Кейрона, из магического мира за Мостом Д'Арната. Но я была готова жизнью в этом поклясться.

— Если бы Томасу позволили думать самому, он бы знал, что я никогда без нужды не пошла бы на такой риск. Он мог бы попытаться понять, что я говорила ему о своем муже и его народе. Как бы то ни было, думаю, он, в конце концов, поверил мне. Так ты позовешь сына?

Филомена бросила прядь волос на покрывало и взяла зеркало. Сперва она протерла его кружевным платком, а затем, кокетливо надув губки, принялась рассматривать свое прелестное личико.

— Он может не прийти. Герик был намного более милым в детстве, когда по вечерам кормилица приносила его к нам на часок. Мы с ним играли, а потом отсылали спать. А теперь он говорит такие гадкие вещи, когда злится, а злится он часто и безо всяких причин.

Филомена поджала губки, пощипала себя за щеки, разгладила кожу над бровями, но все-таки послала одну из горничных найти юного герцога и передать, что мама настоятельно просит его навестить ее.

Пока мы ждали, герцогиня продолжала заниматься собой, а я подошла к окну, раздумывая, как бы начать разговор о ренте. Управление Филоменой оказалось целой наукой, и я радовалась, что мне не придется иметь с ней дело дольше одного дня.

За окном, обрамленным тяжелыми занавесями, открывался успокаивающий своей красотой простор. К югу от Комигора простирались пшеничные поля; золотой океан, плещущийся у каменных стен, тянулся далеко, насколько хватало глаз.

Тут я услышала шипящий звук. Взгляд, брошенный через плечо, подтвердил, что источником его была тетушка Филомены, которая что-то настойчиво нашептывала на ухо герцогине. Та отвечала ей не столь тихо:

— Да никакая она не ведьма. Она просто вышла замуж за чародея…

Почувствовав на себе мой взгляд, старуха побледнела и отступила от кровати.

Удивительно, как много людей верят, что брак с чародеем должен наделить женщину собственными магическими силами. Часто я мечтала о том, чтобы это оказалось правдой.

— …да и тот давным-давно мертв.

Прошло еще некоторое время. Филомена слегка постукивала по зубам уголком серебряного зеркальца. Внезапно она нарушила тишину:

— Думаю, тебе следует отдать перстень мне.

Я сидела на узком подоконнике, откуда одновременно могла наслаждаться видом из окна и приглядывать за спальней.

— Я отдам его только законному владельцу.

— Какая тебе разница, кто его у тебя заберет? Герик еще слишком юн, чтобы носить его, и я могу забрать у него перстень сразу, как только ты уедешь.

— Если я отдам кольцо Герику, а ты его заберешь, он будет знать — у кого кольцо есть, а у кого нет. И не будет никакого недопонимания.

Я доверяла Филомене лишь до тех пор, пока не теряла ее из виду.

Герцогиня все еще дулась, когда мальчик вошел в комнату.

— Герик, дорогой мой! Ты пришел порадовать свою бедную мамочку?

Филомена не ждала ответа, а мальчик, по-видимому, не собирался его давать. Впрочем, не думаю, что его ответ пришелся бы матери по вкусу. Выражение его лица было высокомерным и отчужденным, и мне казалось, что он старательно избегал смотреть в мою сторону. Хотя я стояла прямо напротив дверей в спальню, он сразу направился к постели матери и позволил ей потрепать себя по щеке.

— Герик, эта женщина привезла то, что принадлежит тебе. Она настаивает на том, чтобы отдать это тебе в руки, как будто бы у нее есть на это право. Но мама должна хранить это для тебя, пока ты не подрастешь.

Мальчик повернулся ко мне и вежливо поклонился. Его глаза не выражали никаких чувств, в них не было даже любопытства. Я ждала, когда Филомена представит нас подобающим образом, но она не произнесла больше ни слова. Так что я жестом пригласила мальчика присесть рядом со мной на скамью, покрытую тощими подушками красного бархата. Он сел как можно дальше от меня, чопорный, словно накрахмаленный воротничок.

— Я была с твоим отцом, когда он погиб, — произнесла я. Глаза мальчика широко распахнулись, ледяное презрение в них растаяло в мгновение ока. — Я хочу кое-что рассказать тебе об этом дне.

Я тщательно продумала, что же рассказать ему об этой странной туманной пещере, затерянной между снежных вершин Стены Дориана. О жестоких чужестранцах с пустым взглядом, которые стремились захватить власть над Четырьмя королевствами и пытались втянуть лучшего фехтовальщика Лейрана, Защитника короля, в поединок с принцем Авонара. Я вкратце изложила историю так, чтобы все сказанное было правдой, опуская лишь подробности, непонятные или опасные для ребенка. Он слушал меня с неусыпным вниманием.