Тайна жемчужной бухты - Марья-Леена Миккола

На берегу Рита увидела художника, который в тот момент как раз писал пейзаж.

Художников нельзя беспокоить, это Рита знала, они легко могут потерять необходимое вдохновение, если встать к ним слишком близко или начать задавать дурацкие вопросы. Незаконченную работу посторонние тоже не должны видеть, но никто не запрещает глядеть на самого художника. И вот Рита села на берегу в своей самой красивой позе русалки и тайком стала смотреть на него. У художника были

Бархатного халата или накидки, как на некоторых автопортретах, не было, широкополой шляпы или берета тоже, на нём были только джинсы, футболка и сапоги.

очень даже молодым. Он был похож на старшеклассника, который вызывает восхищение у всех девочек в школьном дворе, когда он проходит мимо них, беспечно разговаривая и смеясь. Рита предположила, что ему, должно быть, лет шестнадцать или семнадцать. За десять минут она внимательно изучила все детали его внешности.

Сам художник был поглощён процессом рисования и даже не взглянул на Риту. Время от времени он посматривал на реку, которая теперь переливалась и искрилась, шумя и струясь, словно увлекаемая некой подводной музыкой. Потом юноша снова смотрел на холст и продолжал работать.

Через некоторое время он сказал, всё ещё не глядя в сторону Риты:

— Дождь кончился, погода просто чудесная. Самое время для прогулок. Далёко ли путь держишь?

Рита вздрогнула, словно её выдернули из полудрёмы. Она не ожидала, что юноша такого возраста, почти взрослый, обратит на неё внимание и тем более задаст какой-то вопрос. Возможно, он увидел её краем глаза, говорят, художники так умеют. Прошло несколько секунд, прежде чем Рита осмелилась ответить.

— сказала она.

— Я тоже, — ответил юноша. — Река такая красивая. Полноводная, с множеством лагун, по крайней мере в это время года. В такие дни нужны особые краски, чтобы запечатлеть дыхание ветра над рекой. Хотя я, конечно, готов писать в любую погоду. Здесь всегда красиво, даже в ноябрьские сумерки. И может быть, именно тогда как-то по-особому.

Юноша замолчал и продолжил писать, Рита тоже сидела тихо. Время шло, а они вдвоём всё продолжали сидеть на берегу, довольно близко друг от друга, но при этом нисколько не мешая друг другу. Это был знак того, что им уютно и хорошо вместе.

— Красивый берег, но и здесь порой с людьми обращаются как кому вздумается,

она с горечью в голосе. — Я просто хочу жить и давать жить другим.

Юноша взглянул на Риту, которая сидела, нахмурив брови, и смотрела на реку.

— Когда смотришь на воду, это успокаивает, — сказал он. — На душе становится гораздо легче, если смотреть на реку.

— Угу, — согласилась Рита. — Я люблю приходить сюда. И купаться тоже, недаром я по гороскопу рыба.

Юноша улыбнулся:

— Да, интересный знак. Если я правильно помню, то рыбы…

— Чувствительные и творческие натуры, — быстро закончила Рита.

Юноша снова взглянул на неё:

— А я рак.

После этого он замолчал и вернулся к своей акварели. Рита краем глаза следила за его работой. Молодой человек казался немного

но одновременно целеустремлённым. У него были пшеничного цвета волосы, а серые глаза смотрели внимательно, время от времени словно

Если бы они встретились, например, на школьном дворе, Рита не решилась бы даже толком посмотреть на такого взрослого юношу. Да и он вряд ли бы даже заметил её в толпе таких же, как она, детей. И уж конечно, ни о каких гороскопах, рыбах и раках не могло быть и речи.

Через некоторое время юноша сказал, не отрываясь от работы:

— Меня, кстати, зовут Каури. А тебя как зовут? Я имею в виду здесь, на суше, среди людей?

Юноша всё больше и больше нравился Рите. Наконец-то она встретила человека, который понимал её. Не дразнил, но и не пытался подлизываться с помощью глупых детских шуточек. И у которого было удивительно красивое имя — Каури.

— Здесь меня зовут Рита.

Юноша присвистнул:

— Ого, Маргарита. Одно из красивейших имён на свете. В честь кого тебя так назвали?

— Мою бабушку звали Маргарита. Это имя как-то связано с жемчужиной.

— Точно, — сказал юноша и кивнул, — Margaritifera. Несущая жемчужину. Это имя напрямую связано с подводным миром. Ты ведь наверняка знаешь, что раньше в этой реке жили жемчугоносные моллюски — жемчужницы.

— Знаю, папа мне рассказывал. Папа хотел бы, чтобы русло и дельту этой реки взяли под охрану и вернули туда жемчужниц. Но так, чтобы их нельзя было ловить. Правда, об этом никому нельзя рассказывать, ты ведь не расскажешь? Это тайна, которую папа доверил пока только мне.

— Не расскажу, обещаю, — сказал Каури. — Я, в свою очередь, поделюсь с тобой своей тайной, которую тоже нельзя никому раскрывать.

Каури прервал работу и стал рассказывать удивительную историю об острове, который в давние времена высился среди реки. На острове жил маленький-маленький народ, который обошёл на своих лодках много-много рек и выбрал этот остров за удивительную красоту его окрестностей. Они искали прибежища на время войны, чтобы прясть удивительные нитки, делать из них ткани, выращивать домашних животных, рассказывать сказки и слагать песни о великой правительнице, которую они называли Хозяйкой вод. Хозяйка вод одарила их за это благородным речным жемчугом, который они хранили в самой главной комнате своего храма. Этими жемчужинами украшали самые ценные и самые красивые полотна.

Народ жил на этом острове, скрывшись от мира, словно в раковине моллюска. Повсюду бушевала война, горели деревни, гибли люди. Какой-то генерал однажды прослышал об острове и деревне, где изготавливали удивительные ткани и украшали их драгоценными жемчужинами. Он решил захватить эту деревню.

открыл ему тайную тропу в Жемчужную деревню, и вскоре отряд солдат прибыл на берег реки. Они увидели шпиль храма и на конях кинулись в воду, желая напасть на деревню. К их удивлению, жители деревни вовсе не бросились давать отпор, а упали на колени и запели. Неожиданно из реки поднялись высокие струи воды, словно гигантские фонтаны. Атакующим пришлось остановиться и отступить обратно на берег, откуда они и увидели, как весь остров опустился под воду. Самым последним под воду уходил, блестя на солнце, высокий шпиль храма. Потом пропал и он. Через некоторое время волны улеглись, и поверхность реки снова стала зеркально-спокойной.