Бойня - Дик Фрэнсис

Комната для отдыха, или малая гостиная, была очень уютная: занавески с цветочным узором, коврики, круги теплого света от ламп, — куда уютнее соседней парадной гостиной, обставленной во французском вкусе: сплошной атлас и позолота. Я включил телевизор, посмотрел новости, потом снова выключил его и подошел к книжному шкафу найти чего-нибудь почитать. Мельком подумал, зачем все же принцесса попросила меня подождать и что это за помощь, о которой она не решается меня попросить.

Выбор чтения был небогатый: либо журнал об архитектуре в блестящей обложке, на французском языке, либо расписание международных авиарейсов. Я уже склонился ко второму, но тут на глаза мне попалась лежащая на столике брошюрка. «Мастер-класс в изысканной обстановке». Это то, где проводит свои выходные Даниэль!

Я сел в кресло и прочел буклет от корки до корки. Там были фотографии: отеля — шикарно обставленного загородного дома, потрясающих видов озер и пустошей, и жарко пылающего камина.

Программа открывается в пятницу, в шесть вечера (это, значит, как раз сейчас...). Торжественное открытие, ужин, потом — сонаты Шопена в «золотой» гостиной. Суббота — лекции «Мастера итальянского Возрождения», которые читает прославленный хранитель коллекции итальянской живописи Лувра.

Утром — «Боттичелли, Леонардо да Винчи, Рафаэль — шедевры из коллекции Лувра», после обеда — «„Концерт Шампетр“ Джорджоне и „Лаура Дьянти“ Тициана — пятнадцатый век в Венеции». Вечером в субботу — большой флорентийский банкет, творение знаменитого кулинара из Рима, а в воскресенье — экскурсии в расположенные в Озерной области дома Водсворта, Рескина и (по желанию) Беатрис Поттер. И, наконец, чай у камина в Большом зале. После этого все разъезжаются.

Я нечасто сомневался в себе и в избранном мной образе жизни, но, когда я отложил брошюрку, мной овладело чувство собственной никчемности.

Я практически ничего не знал об итальянском Возрождении и даже не мог бы точно сказать, в каком веке жил Леонардо да Винчи. Я знал, что он написал «Мону Лизу» и чертил вертолеты и подводные лодки, — и это все. О Боттичелли, Джорджоне и Рафаэле я знал не больше. Если интересы Даниэль сосредоточены в основном в области искусства, захочет ли она вернуться к человеку со столь прозаической, низменной и неверной профессией, как моя? К человеку, который в детстве интересовался в основном биологией и химией и не желал поступать в колледж. К человеку, который ни за что бы не потащился на это сборище, куда она так рвалась.

Но я не собирался уступать ее ни давно умершим художникам, ни живому принцу!

Время шло. Я почитал расписание международных авиарейсов и обнаружил множество мест, о которых никогда даже не слышал. А люди каждый день летают туда и обратно... Слишком много на свете всего, о чем я даже не слышал.

В конце концов вскоре после восьми снова появился отутюженный Даусон, который пригласил меня наверх и проводил к незнакомой мне двери личной гостиной месье де Бреску.

— Мистер Филдинг, сэр! — объявил Даусон, и я прошел в комнату с великолепными золотыми занавесями, темно-зелеными стенами и темно-красными кожаными креслами.

Ролан де Бреску, как обычно, сидел в своей инвалидной коляске. С первого взгляда было заметно, что он потрясен не менее принцессы. У него всегда был болезненный вид, но сейчас он, казалось, был близок к обмороку.

Бледная желтовато-серая кожа туго обтягивала скулы, запавшие глаза смотрели в пустоту. Когда-то он, должно быть, был хорош собой. Он и сейчас сохранил благородный профиль, великолепную седую шевелюру и природный аристократизм.

Он, как всегда, был в темном костюме и при галстуке. Невзирая на старость и слабость, он оставался сам себе хозяином. Голова у него была в порядке. С тех пор, как мы с Даниэль заключили помолвку, я довольно часто виделся с ним. Он был неизменно учтив, но всегда держался отстраненно и сдержанно, как и принцесса.

— Входите! — сказал он. Его голос, всегда на удивление сильный, сейчас звучал хрипло. — Добрый вечер, Кит.

В его английском тоже чувствовалось слабое эхо французского акцента.

— Добрый вечер, месье. — Ему я тоже слегка поклонился — он не любил рукопожатий: они причиняли боль его исхудавшим рукам. Принцесса, сидевшая в одном из кресел, устало приподняла руку в знак приветствия. Когда Даусон отступил назад и затворил дверь, она извиняющимся тоном сказала:

— Мы так долго заставили вас ждать...

— Ничего, вы же предупреждали.

Она кивнула.

— Мы хотим познакомить вас с мистером Гринингом.

Мистер Грининг, видимо, был человек, который стоял, прислонясь к зеленой стене, держа руки в карманах и покачиваясь на каблуках. На нем был вечерний пиджак с галстуком. Это был лысый человек с круглым брюшком, хорошо за пятьдесят. Он смерил меня блестящими проницательными глазами. Определил мой возраст (тридцать один), рост (пять футов десять дюймов), костюм (серый пиджак, ничего особенного) и, видимо, мои доходы. Он явно привык с ходу оценивать людей и не верить им на слово.

— Жокей, — произнес он с безукоризненным произношением выпускника Итонского колледжа. — Сильный и отважный малый.

В его голосе звучала ирония, но я ничего против не имел. Чуть заметно улыбнулся, сопоставил очевидные признаки.

— Стряпчий, — предположил я. — Ловкий тип.

Он рассмеялся и отклеился от стены.

— Джеральд Грининг, — кивнул он. — Адвокат. Не будете ли вы так любезны засвидетельствовать кое-какие подписи на документах?

Я, само собой, согласился. Правда, удивился, что принцесса заставила меня просидеть здесь столько времени единственно ради этого, но возражать не стал. Джеральд Грининг взял с кофейного столика папку, перевернул первую страницу и протянул ручку Ролану де Бреску, чтобы тот расписался на второй.

Старик расписался с дрожащим росчерком возле круглой красной печати.

— Теперь вы, мистер Филдинг.

Он передал мне папку и ручку, и я положил папку на левое предплечье и расписался там, где указал адвокат. Я успел заметить, что весь двухстраничный документ был не напечатан, а написан от руки черными чернилами, ровным отчетливым почерком. Подписи Ролана де Бреску и моя были сделаны теми же черными чернилами. Джеральд Грининг тоже расписался и написал внизу свой адрес и род занятий тем же ровным почерком.

«Видно, дело спешное, — подумал я. — Завтра будет уже поздно».

— Вам не обязательно знать содержание документа, который вы подписали, — небрежно бросил мне Грининг, — но принцесса Касилия настаивает, чтобы я изложил вам суть дела.

— Садитесь, Кит, — сказала принцесса. — Это займет много времени.

Я уселся в одно из кожаных кресел и посмотрел на Ролана де Бреску. У него на лице отражалось сомнение, словно он думал, что рассказывать мне об этом бессмысленно. Я подумал, что он, конечно, прав. Но мне вдруг стало интересно.