Брат лучшей подруги - Джосс Вуд

Себ засунул руки в карманы джинсов:

– Надоеда. Его голос обволакивал, по ее телу бежали мурашки. Ну да, заносчивый дьявол, которого она помнила.

Прячется в соблазнительном мужском теле, которое – о боже! – выглядит и пахнет прекрасно. Он в бездонных глазах и вибрациях голоса. В неглубокой ямочке на щеке. Во взрослой версии занудного серьезного мальчика, который в разные периоды жизни терпел, мучил и ненавидел Роуэн. И всегда бесил.

– У меня есть имя, Себ. У него хватило наглости осклабиться в ответ.

– Ну да, но ты знаешь, мне больше нравится такой вариант. – Себ посмотрел на мистера Симпатягу, по-акульи улыбаясь. – Повезло тебе, приятель. Она как неоновая вывеска «Проблемы» высотой метр восемьдесят.

Парень-регбист отвернулся с разочарованным вздохом. Себ мысленно положил руки на бедра и сделал несколько глубоких, очищающих, успокаивающих вздохов. Казалось, его сердце вот-вот выпрыгнет из груди, а желудок и селезенка сами по себе отправятся на конную прогулку.

Н-да, разве это не настоящий удар в голову? Неужели это Роуэн? Что случилось с худощавым подростком с серебряным колечком в брови и гвоздиком в носу? Где одежда, как говорила Роуэн, в стиле бохошик, на самом деле выглядевшая так, будто ее купили на аллее трансвеститов? Где юбки немногим длиннее набедренной повязки, где тяжелые ботинки по колено, где готический макияж?

Теперь кожаные ботинки выглядывали из-под отлично сидящих синих джинсов. На Роуэн была простая белая рубашка с расстегнутыми нижними пуговицами, открывая широкий кожаный пояс, в распахнутом вороте виднелось оригинальное ожерелье из кожи и синего бисера. Волосы, по-прежнему иссиня-черные, естественными локонами спадают на спину. Глаза, темные, как африканская ночь, слегка отливают синевой. Макияжа не было, в восхитительных глазах, обрамленных темными ресницами, светились эмоции, непонятные Себу. Смирение? Волнение и страх?

Роуэн встряхнула головой, и Себ увидел, как в ее взгляде вспыхнула гордость. Вот она, Роуэн, которую он помнил. Он отогнал предчувствие того, что эта миниатюрная темноволосая фея с прекрасными глазами и пухлыми живыми губами, которые так и просили поцелуев, повлияет на его жизнь.

Себ прощался с ребенком, эта Роуэн была настоящей женщиной. Женщиной, которую, не будь она Роуэн, он попытался бы уложить в постель. Немедленно. Вот прямо схватил бы за руку, нашел ближайшую комнату и бросил на кровать, на стул, на пол, что окажется ближе.

Внутренний пещерный человек Себа бил себя в грудь кулаками: «Посмотри сюда, милая! Я бог секса!» Ему было стыдно за самого себя. «Соберись, парень!»

Он надеялся, что его лицо ничего не выражает, и, мысленно закинув голову назад, отправил во Вселенную поток беззвучных ругательств: «Когда я спрашивал, что еще может пойти не так, это была просто фигура речи, а не просьба стукнуть меня сильнее».

Роуэн нарушила неловкое молчание:

– Да. Давно не виделись. Хорошо выглядишь.

– Ты тоже. «Хорошо? Скажи лучше – великолепно!»

– Откуда прилетела?

Вопрос из вежливости? Ну и ну! Они никогда не общались цивилизованно, теперь ему интересно, как долго это продлится.

– Из Сиднея. Кошмарный перелет. Позади меня постоянно орал грудничок, впереди сидел маленький ребенок с синдромом дефицита внимания. А мужчина на соседнем сиденье постоянно чихал.

– Одно слово, бизнес-класс. Роуэн поддразнила:

– Словом, на мели. – Она провела рукой по волосам и откинула пару прядей. – Может, все-таки передумаешь и одолжишь мне денег, чтобы я могла вернуться в Лондон?

Вопрос повис в тишине. Тридцать секунд от вежливости до раздражения. Пожалуй, рекорд.

– Ну так что? Одолжишь?

«Ну конечно! После того как разберусь с изменениями климата и установлю мир во всем мире».

– Ни за что.

Роуэн разочарованно постучала пальцем по столу и в конце концов поникла, признавая поражение.

– Батарейка в мобильнике сдохла, у меня меньше двухсот фунтов, лучшей подруги нет в стране, родители уехали, их дом занят. Я в твоих руках.

В его руках? Он бы не отказался. Их взгляды встретились, вспыхнуло сексуальное притяжение. Горячее, мощное. Боже! Откуда все это?

Румянец залил скулы Роуэн.

– В смысле, я в твоей власти.

Звучит еще лучше. Да что со мной такое? Что заставило взвыть их сексуальные сирены? «Пора их приглушить, приятель, начинай действовать как взрослый». Себ вылил остатки вина в бокал Роуэн и выбросил крошечную бутылочку. «Думай головой». Не важно, что она выглядит соблазнительно и ему хочется попробовать на вкус ее манящие губы. Это Роуэн. То есть проблемы.

Себ засунул руки в задние карманы джинсов:

– Готова ехать?

– Куда? Где я сегодня буду ночевать?

– В Авельфоре.

Авельфор. «Морской бриз» на валлийском. Одно из маленьких имений между прибрежными деревнями Скарборо и Мисти-Клифс почти у самого национального парка «Столовая Гора». Ее второй дом.

Изначально это было помещение школы, а потом несколько поколений его перестраивало. Самая старая часть состояла из дерева и красного кирпича. Роуэн до сих пор помнила приятное тепло пола из орегонской сосны. Почти в каждой комнате камин, почти отовсюду вид на Атлантику с огромными бегущими волнами и белыми пляжами, заполоненными чайками.

Роуэн выросла по соседству, в доме, который, поговаривали, один из прежних Холлисов построил для своей обожаемой любовницы. В сороковых дедушка Роуэн купил его, отделил от дома Холлисов огромным дубом и густой высокой живой изгородью из мирта.

Роуэн ориентировалась в Авельфоре так же хорошо, как в собственном доме, знала, какая половица скрипнет, если наступить на нее посреди ночи, водосточная труба, проходившая у окна Калли, выдержит вес их обоих, а домработница Ясмин прячет свои сигареты в жестянке с мукой в глубине кладовки. Большую часть жизни у Роуэн было два дома, потом ни одного. Теперь в зависимости от количества денег она металась по оте лям и хостелам. Раз или два ночевала на пляжах и вокзальных скамейках. Даже стоя.

Перед глазами заплясали точки. Устала. Как же она устала.

Роуэн быстро заморгала, точки становились больше и ярче, зрение затуманивалось. Она потянулась к Себу, и уверенные прохладные пальцы сжали ее руку.

– Что с тобой? – спросил Себ, когда она снова неожиданно села.

– Голова кружится. Слишком резко встала.

Роуэн открыла глаза, пол приближался и отступал. Она снова их закрыла.

– Легче, Ро. Себ склонился перед ней и показал три пальца:

– Сколько?

– Шесть тысяч пятьдесят два.

Он прищурился. Она закусила нижнюю губу и, игнорируя трепет в низу живота, попыталась вести себя как взрослый человек.