Хорья фабрика - Елена Крылова

− Друзья, говорите? Да она его френдзонит по-черному.

Дмитрий потряс головой.

− Прости, как ты сказала?

− В смысле, не подпускает близко, но и не отдаляет совсем, вроде как друзья. А он с ума сходит по ней. Вы, что, разве не заметили?

− Жаль, что я не так восприимчив к чужим эмоциям, как это бывает у женщин, − хмыкнул Дмитрий.

При этом он с облегчением подумал: «Так вот почему парень так странно себя вел. А я все думал, с какой стати он прячет глаза?»

***

Дима понимал, что с Сергеем, как с крайне подозрительной личностью, следует вести себя предельно осторожно. В идеале, можно было организовать за ним слежку, но, ни адреса, ни даже фамилии этого человека подруга Майи не знала. Доскональное исследование компьютера пропавшей девушки, которым занимался Дмитрий весь следующий день, также не дало никаких результатов.

«Хорошая у тебя конспирация, друг», − подумал Совин, и, решив идти напролом, набрал номер Сергея.

В трубке раздалось решительное «алло!»

− Здравствуйте. Сергей?

− Да, слушаю.

− Вас беспокоит частный детектив Дмитрий Совин. Я веду расследование по делу пропавшей Майи Чернобуровой, и хотел бы пообщаться с вами…

Сергей резким тоном прервал Дмитрия:

− Я не знаю, кто это. Не звоните сюда больше, − и трубка жалобно разразилась короткими гудками.

Местоположение: 2

Дата: воскресенье, 20 января 2013 г. – понедельник, 21 января 2013 г.

Последнее, что я запомнила – грязная дверь, обитая дерматином. Я открываю ту дверь и оказываюсь здесь.

Все, что было со мной до этого момента, словно отгородилось от толстым слоем льда, сквозь который мне было ни за что не пробиться. Все, что случилось со мной после того, как я открыла дверь, не поддается никакой логике.

В растерянности я рассматривала место, в котором оказалась. Огромное жилище, не то дом, не то квартира, чья утроба окутана мраком. Темнота, царившая там, не казалась мне чем-то зловещим, напротив, я каким-то образом осознавала, что ее наличие здесь необходимо. Просто этот дом настолько устал от кишащей в ней много лет жизни, что ему очень нужно спрятаться внутри себя же самого.

Продвигаясь практически на ощупь, я зашла в одну из ближайших комнат. Истлевшие шторы были задвинуты не плотно, и слабые лунные лучи пробивались сквозь их лохмотья, немного освещая комнату, что позволило мне оглядеться по сторонам.

В углу, рядом со входом, стояла печь, некогда изящно украшенная бело-синими изразцами, напоминающими морозные узоры. Но со временем часть керамических прямоугольников потрескалась, некоторые отпали совсем, и так и остались лежать на полу, неубранные.

Овальное зеркало, разрезанное трещинами, заключенное в позелененную временем причудливую медную раму, едва заметно отражало мое бледное лицо, перекошенное испугом.

Обои на стенах были в вертикальную полоску, а между полосами кокетливо сплелись узоры нарисованных растений. Во многих местах обои отошли, а с потолка на стены стекали темные пятна плесени, пожирая и полосы, и растения.

Внезапно послышался звук шагов, и по коридору ко мне стал приближаться желтый огонек коптящей свечи. Над ее пламенем я различила слабо освещенное круглое женское лицо, по которому от глаз и рта во все стороны разбегались неглубокие морщинки. Однако они не портили внешность этой женщины, а делали ее лицо довольно добрым и приятным, без слов говоря о том, что в своей жизни она смеялась больше, чем злилась или грустила.

Двигалась женщина ровной походкой, словно плыла по воздуху. На ее плечах колыхалась теплая пуховая шаль, а многочисленные юбки еле слышно шуршали, когда она переставляла ноги или касалась подолом мебели.

− Здравствуй, деточка, − ласково сказала она, ставя свечу на комод. – Хорошо, что ты здесь. Давай, я сама возьму твое пальто, а то нынче спят все холуи, не докличешься никого.

Я, все еще не понимая, что происходит, сняла с себя пальто и протянула ей, оставшись стоять в нелепейшем белом платьице и совершенно не соотносящихся с ним грубых, но теплых ботинках. При этом, пошевелив пальцами на ногах, я осознала, что носков под обувью нет.

Она куда-то сходила, шустро двигаясь в темноте, и вскоре вернулась обратно.

− Дитя, а почему же ты одна? – спросила дама, как будто опомнившись.

− А с кем же мне быть? – поинтересовалась я.

− Да как же, удивилась она, − знамо дело, что отец и муж не отпускают тебя одну из дома.

Я в панике стала копошиться в своем мозгу, пытаясь вспомнить, кто мои отец, муж, и, вообще, семья. Но удалось вспомнить только мое имя – Майя.

− Вот уж неведомо, как ты здесь оказалась, но пока что ты останешься у меня, − проговорила женщина, нахмурившись. – Ты меня, наверняка, не знаешь, я значить, − Хозяйка этого дома, − продолжила она, уже более веселым тоном, − представила бы тебя и Хозяину, да только вот нету его. Так давно нету, что я уже потеряла всякую надежду. А без него этот дом тяжко болеет. Хорошо, хоть ты сегодня здесь!

«О чем она? – недоумевала я. – Хозяйка, Хозяин, болезнь… И говорит как-то странно, вроде пытается интеллигентничать, но получается неуклюже. Скорее, провинциально».

Женщина, заметив мой ужас, прервала монолог и всплеснула руками:

− Матерь божья, да тебя трясет всю. Сейчас, обожди с минуту, я тебе водицы принесу…

Единственное, что я смогла тихо произнести, было:

− Я умерла?

А что еще я могла предположить? Память меня покинула, я не имею ни малейшего представления о своем прошлом, а то, что происходит в настоящем, не совсем поддавалось пониманию и никак не походило на реальность.

Хозяйка уже гремела посудой в другом помещении и вопрос не услышала, а, может быть, просто не захотела отвечать, и мои слова поглотили заплесневелые стены.

Можно было предположить, что все это мне сейчас снится, но данную версию я сразу же отбросила. Не знаю, почему, но я отчетливо помнила один важный факт: когда во сне я осознаю, что это сон, то сразу же просыпаюсь. Но пока что переходом к яви даже и не пахло.

Вернувшись, Хозяйка протянула мне стакан прохладной воды, который я с благодарностью приняла. Выпив воду, я заметила, что мне стало значительно легче. Почувствовав себя увереннее, и желая ощутить комфорт, я погрузилась в глубокое резное кресло.

− Вот и славно, − сказала женщина, улыбнувшись. − Мака-а-ар! – закричала она куда-то в темноту. – Макар Иваныч! Тащи свечи, сейчас гости понаедут.

В гостиной тотчас же возник молодой человек небольшого роста. С собой он принес два чугунных подсвечника, по одному в каждой руке, поставил их в центре стола и зажег свечи. Желтый свет отразился от его круглых очков. После Макар Иванович несколько раз уходил и возвращался с новыми подсвечниками, которые он расставлял на всех свободных поверхностях. Комната, наполняясь светом, постепенно преображалась, и я, наконец, увидела, какая она огромная. Мягкое теплое освещение сгладило все контуры, а следы разложения этого дома стали менее заметны.