Агентство "Золотая шпилька". Дело вахтерши Ольги Васильевны. Сверху видно все - Ирина Меркина

А дальше она села на больничный, и они все-таки сняли квартиру, причем в хорошем доме, с консьержкой, домофоном и приличными соседями. Не кто иной, как Марина помогла им в этом. Дала телефон своего дальнего знакомого, который постоянно сдавал квартиру, но предупредила, что за его национальные пристрастия не отвечает.

Карине так надоели эти бесконечные кошки-мышки с квартиросдатчиками, что, позвонив Леониду Викторовичу, она его сразу предупредила:

— Имейте в виду — мы армяне!

— И что? — растерялся собеседник от такого напора.

— Это я на случай, если вам нужны только русские или только не Кавказ.

Когда Карину целый день тошнило, она на глазах теряла свое хваленое воспитание и могла наговорить лишнего, так что Саше даже приходилось ее сдерживать.

Но Леонид Викторович не обиделся, а рассмеялся.

— Карина, мне абсолютно все равно, хоть марсиане. Главное, чтобы вы платили вовремя. С этим, я надеюсь, проблем не будет. И еще — пожалуйста, не приводите в дом домашних животных, даже ненадолго. Особенно кошек, у меня на них дикая аллергия. Если на мебели останется шерсть, я не смогу войти в квартиру.

Никаких кошек они приводить не собирались. Но Карина впервые задумалась о том, как отнесется хозяин к появлению в доме маленького ребенка — ведь он сдавал жилье двум взрослым людям без детей. Как бы не оказаться им с младенцем на улице в середине лета…

— Давай доживем и до лета, и до младенца, — сказал Саша. Он старался ее успокаивать по мере сил, а сил было мало — он работал как каторжный и домой приходил фактически только поспать и поесть.

И все-таки это было счастье! Об этом думала Карина, когда убирала с утра ИХ квартиру, готовила обед, отбирала в стирку Сашины рубашки, пахнущие машинным маслом и здоровым мужским потом. В доме была стиральная машина, поэтому тереть руками пеленки ей не придется. Да и пеленок давно уже нет, вместо них детям покупают одноразовые подгузники и штанишки с кофточками или костюмчики-комбинезоны. Карина все это уже присмотрела в магазине. Она собиралась откладывать деньги на детское приданое, но мама ей сказала: «Даже не думай. Покажешь, что тебе нужно, и мы все купим. А деньги трать на овощи и фрукты, тебе нужно кушать витамины».

Первое время она скучала по суматошному салону и закадычным подругам, но потом привыкла к роли домохозяйки и затворницы. Скучно ей не было. Она задалась целью, чтобы дом ее блестел как стеклышко, — и добивалась своего, несмотря на тошноту и боли внизу живота, из-за которых врач велела ей сидеть дома и делать как можно меньше физической работы. Карина все равно делала домашнюю работу, но устраивала себе частые приятные перерывы перед телевизором с кружкой теплого молока или сока. У нее появились любимые передачи, которые прежде удавалось посмотреть только урывками. Оказывается, так здорово жить, когда тебя никто не дергает и не указывает, что делать. Никуда не спешить — это роскошь почище отдыха на Канарах. А когда Саша поздно вечером приходит домой, его глаза сияют ярче брильянтов из Парижа. И то, что происходит между ними ночью (почти каждую ночь, несмотря на усталость и предостережения врачей), интереснее любой оперы.

Девочки с работы иногда навещали ее, но расхаживать по гостям им было некогда — почти у всех были свои семьи. Да и она все реже забегала в салон «Золотая шпилька». С первыми морозами дороги покрылись льдом, и Карина, боясь упасть на улице, почти не выходила из дому.

В тот день Саша отвез ее в женскую консультацию, где врач обнадежила их, сказав, что опасный период заканчивается и скоро она сможет выйти на работу. Карина, впрочем, не особенно обрадовалась, привыкнув вольготно проводить время дома. Но никуда не денешься — им нужна была ее зарплата, Саша не мог один тащить на себе две семьи.

Потом он подвез ее до дома, проследил, чтобы она благополучно дошла до подъезда на своих каблуках, от которых не могла отказаться даже во время беременности, и отправился на работу. Десять дней праздников, с их катавасией на дорогах и количеством пьяных аварий, были для механика Саши самым хлебным временем.

Карина успела принять душ, выпить стакан свежевыжатого апельсинового сока, и начала вытирать пыль в спальне, когда раздался звонок в дверь.

В свое время Марина Станиславовна учила ее не открывать, если ты никого не ждешь. «Это Москва», — назидательно объясняла она. Но Саша, выросший в южном городе, где не все двери даже запирались, считал по-другому: «Если человек к тебе пришел, значит, ему что-то нужно».

Карина выбирала золотую середину — она не открывала, если не хотела никого видеть, и открывала, когда была не прочь пообщаться. В принципе, бояться здесь было некого: перед входом в дом сидит консьержка, которая не пустит никого чужого.

В этот раз она открыла машинально, погруженная в мысли о том, что она скоро пойдет на работу, а значит, надо выкроить денег на новую, просторную, но элегантную одежду.

На пороге стоял пожилой сосед из другого крыла. Карина знала, что он профессор и азербайджанец, они раскланивались в лифте, но знакомы не были.

В один из первых дней, надраивая квартиру, Карина наткнулась на балконе на какие-то странные листы — с текстом, написанным вроде бы по-русски, но совершенно непонятными словами. Она хотела их выбросить вместе с остальным бесполезным хламом, но Саша сказал:

— Это азербайджанский язык. У них раньше писали кириллицей. Тут на нашей площадке живет азербайджанский профессор, давай отдадим ему, может, это что-то ценное.

Карина сложила покоробленную от сырости пачку в углу встроенного балконного шкафа — и забыла о ней. Она спохватывалась, лишь когда случайно встречала азербайджанского профессора в лифте, но это бывало редко, и обычно они ехали не домой, а вниз.

Сейчас профессор стоял перед ней такой испуганный, что она и не вспомнила о злополучных листках.

— Извините, — произнес сосед, стараясь казаться спокойным, — у меня под дверью лежит человек. Мертвый.

Он повернулся и сделал настойчивый жест, словно предлагая ей пойти проверить, что он не врет. И тут же, не дожидаясь, зашагал обратно в свое крыло, как будто опасался, что мертвый куда-то денется и ему нечего будет предъявить в доказательство своей правоты.

Карина схватила с полочки ключи, выскочила из квартиры и побежала за ним. На площадке открылась еще пара дверей — видимо, профессор звонил в каждый звонок и, не дождавшись ответа, бросался к следующему.

— Вы уверены, что он мертвый? — спросила Карина на ходу.

— Я биолог, — нервно ответил профессор.

В сопровождении еще двух соседей — низенькой пожилой женщины в обтягивающем трико и плечистого молодого парня — они подошли к квартире профессора. Человек действительно лежал там, почти упираясь ногами в приоткрытую дверь. И он был мертв.

— Я первый раз его вижу, — сказал профессор, хотя никто его ни о чем не спрашивал.

— А что же делать? — растерянно спросила пожилая женщина.