Биотеррор - Сергей Ковалев

Да и вообще с чего такие мысли? Алиса — сид. Пусть неинициированный: она даже не поняла, что произошло в магазине. Но сид остается сидом. Надо выбросить ее из головы.

Я почувствовал легкое неудобство: словно кто-то пристально смотрел мне в спину. Остановился, огляделся по сторонам.

Никого.

Но ощущение не исчезло. Значит, наблюдатель есть, просто я его не вижу.

Не удивительно. Вокруг десятки темных окон, из любого из них за мной могут следить. Правда, ощущение несколько иное… готов спорить, наблюдатель где-то рядом. Зажмурившись, сформировал запрос. Огляделся еще раз, используя «кошачьи глаза».

Тьфу ты, зараза!

С бетонного забора, опоясывающего кубическое здание с пристройками, на меня таращился кот. Огромный серый котяра с бандитской мордой и обгрызенным левым ухом. Погрозив зверюге кулаком, я развернулся и пошел дальше.

Совсем заработался. Так и до паранойи недалеко.

— Клевый мопед.

Охранник паркинга опустил блокирующую загородку, но возвращаться на пост у выезда не спешил. Пока я прогревал двигатель мотоцикла, парень кружил около, приседал, разглядывал хромированные рессоры, с видом знатока цокал языком. За этими действиями последовал и обязательный вопрос:

— Сколько жрет?

Я мысленно выругался. Но опытному регулятору не пристало срывать злость на всяких молокососах, потому ответил вежливо:

— Да не много. Вот только капризничает. К утреннему кофе требует исключительно свежие круассаны. Вчерашние не котирует.

— Чего?

— Сам в шоке.

Я натянул перчатки, опустил визор на шлеме и выкатился со стоянки, оставив охранника с разинутым ртом.

Обязательные вопросы, которые периодически слышит каждый мотоциклист — сколько жрет, сколько прет, сколько лошадей, что за фирма и далее по списку — в исступление меня пока не приводят, но уже порядком достали. Тем более что назови я технические характеристики моей «кобры», парень все равно не поверил бы. Я ведь всю ее до последнего винтика перебрал. И почти в каждый узел внес усовершенствования, до которых производители серийной Yamaha Cobra не додумались. Не помню уже, остались ли в мотоцикле детали, к которым я не притрагивался. Разве что покрышки. Да и то — долго выбирал лучшие по показателям, а потом тестировал. Зато теперь в столице нет мотоцикла, а уж тем более автомобиля, который мог бы потягаться с моей малышкой.

Жаль, в Москве не реально выжать все, на что мотоцикл способен. Несколько лет назад, когда резко подскочили цены на бензин, на дорогах ненадолго стало посвободнее. Можно было даже днем проехать Москву насквозь, ни разу не завязнув в пробке. Но потом китайцы выбросили на рынок дешевые электромобили, и столица опять встала. Древняя шутка «я живу на Ленинском проспекте, утром в сторону центра, вечером — в область», нынче вновь актуальна.

Даже сейчас — хорошо за полночь — поток автомобилей в сторону Нижнего Новгорода был плотный. Я аккуратно полз в междурядье, поминая тихим добрым словом «гениев», додумавшихся делать разметку из скользкого выпуклого пластика…

И внезапно опять уловил чей-то пристальный взгляд. Конечно, это мог быть кто-то из владельцев четырехколесных ведер. Смотрит сейчас мне в спину и завидует… нет. Слишком уж жестким был взгляд. Так смотрят в прицел, удерживая на мушке голову врага. Даже мурашки по спине пробежали.

Я одернул себя, сосредоточился на дороге.

Лезет в голову чушь какая-то. Никто не может наблюдать за мотоциклистом в потоке. Разве что другой мотоциклист. Но я не заметил никого ни в соседних рядах, ни позади себя. Или через камеры автоинспекции? Правда, это уже полный бред.

Я еще раз огляделся по сторонам. Никого.

И впрямь паранойя. Сказывается напряжение последних лет. Надо быстро разобраться с делами и уехать куда-нибудь на пару недель. В Венецию, например — пока этот прекрасный смертельно больной город еще существует, — на весенний карнавал.

Я словно наяву увидел каналы и мосты, и девушку в карнавальном платье рядом с собой. Из-под расшитой блестками треуголки с пером выбиваются светлые, будто подернутые пыльцой пшеничные волосы, а в прорезях маски лучатся зеленью молодой листвы смешливые глаза…

«Прекрати, — оборвал я себя. — Этого все равно не будет».

Развернулся через две сплошные, вызвав какофонию испуганно-завистливых сигналов, и открутил ручку газа до упора. Нет смысла ехать домой сейчас. Все равно не уснуть.

* * *

— А мальчик весьма способный, — задумчиво сказала женщина, выходя из тени кустарника и выключая режим мимикрии.

Такие комбинезоны были последней разработкой ученых, и поставляли их исключительно в секретные подразделения. Но у нелегальных торговцев оружием они уже имелись, а женщина покупала и лично тестировала все новинки. В их бизнесе либо ты опережаешь противника на шаг, либо ты труп.

— Почуял. И не приборами, а собственной шкурой. А ведь он всего лишь рядовой регулятор, — добавила она.

— Угу, — согласился напарник, прорисовываясь в черной тени от балкона и глядя на окно Алисы.

Он был одет в обычную камуфлированную толстовку с капюшоном и такие же штаны. Чередование серых и темно-серых пятен вкупе с умением подолгу сохранять абсолютную неподвижность, делали его почти невидимым на фоне стены. Он не любил новинки, считая их слишком нежными. Нельзя доверять свою жизнь чему-то, что боится пыли, дождя и ударов.

Блеснула кромка широкого черного ножа, который мужчина держал в руке.

Женщина отрицательно покачала головой.

— Нехорошо обманывать шефа, Ален. Это аморально и опасно. Он ясно дал понять, что устранение девчонки возможно только в крайнем случае. Время пока есть. Иди за мальчишкой — мою электронику он может засечь, а ты чистый. Я возьму на себя ферзевую пешку.

— Хорошо, Розенблейд, — буркнул Ален и вновь растворился в тени.

Женщина устроилась на заборе рядом с корноухим котом, включила режим маскировки и приготовилась ждать.

10 октября 1982 года.

Владимир покрутил в руках пешку, вернул на место.

— Слушай, хватит уже! Взял фигуру — делай ход!

— Мы такого правила не устанавливали, — возразил Владимир. Передвинул другую фигуру. — Тебе шах. И мат.

Его соперник обиженно запыхтел, но спорить не стал. И так их игра привлекла ненужное внимание. Того и гляди, из президиума заметят необычное оживление, и Моргунчик начнет выяснять, почему его не слушают.

Хотя ведь и сам понимает, что пользы от этих еженедельных собраний никакой. Только от работы людей отрывает. С другой стороны, директор института тоже человек подневольный. Не станет проводить совещания и произносить на них правильные речи — парторг настучит по своей линии, что Евгений Моргунчик проявляет буржуазную аполитичность. Мелочь вроде, но учитывая аховое положение с исследованиями — мелочь неприятная. Им бы хоть какие-то обнадеживающие результаты! Бросили бы кость стервятникам.