Гавайская рапсодия - Дебора Тернер

Заметил ли он, как на мгновение вспыхнули тревогой ее глаза?

— Помните известные слова: «Патриотизм это еще не все. Мне больше нравится гуманизм».

— Может быть. Но, наверное, невозможно вырасти, не испытывая никаких патриотических чувств к стране, в которой родился. В особенности к такой прекрасной стране, как Австралия. Сколько вам было лет, когда вы оттуда уехали?

— Восемнадцать.

— И куда вы направились?

— В Японию. Год преподавала там английский.

Дрейк опять оценивающе посмотрел на нее.

— Это далеко, да и культура там совсем другая. Вы скучали по дому?

— Не очень, — осторожно ответила Кон-станс. — Хотя иногда мне было одиноко.

— Для восемнадцатилетней девушки вы были очень самостоятельны.

— Не больше, чем другие. — Она помолчала. — Но вам это неинтересно.

— Меня всегда интересуют красивые женщины.

— Тогда вам повезло, поскольку в этом зале находятся несколько красавиц, которых, по-видимому, вы интересуете не меньше, — спокойно отпарировала Констанс, взяла сумочку и встала. Она действительно заметила направленные на него любопытные взгляды присутствующих дам. Почему-то это разозлило ее. Наверное, поэтому она и закончила с изрядной долей иронии:

— И каждая из них намного красивее меня, уверяю вас.

— Сядьте. — Дрейк коснулся ее руки, даже не двинувшись с места, но у нее на мгновение перехватило дыхание. — Это было ненамеренно, напряженно сказал он. — Простите. — Взгляд у него был вполне искренний. Но Констанс не могла разгадать истинных чувств, испытываемых им сейчас. Давайте все начнем сначала, — предложил он. — Что было после Японии?

Констанс, конечно, могла уйти. Это бы сильно потешило ее самолюбие, но было бы глупо. Каким бы ни был этот Сидней Дрейк, но он гость и она не имеет права об этом забывать. Отель платит ей хорошие деньги, чтобы она делала для гостей все возможное. Если бы Дрейк пытался с ней заигрывать, то Элиз Джерми первая посоветовала бы ей уйти. Но ведь этого не было.

— Я пошла работать в отель как ученик менеджера, — ответила она и села. — Но, когда заметили, что у меня способности к языкам, мне предложили учиться на переводчика.

— Вы много путешествуете? — спросил он. Констанс чуть пожала плечами.

— Да, но все же не так много, как раньше.

— Где еще вы побывали?

— Я провела несколько чудесных месяцев в Париже, работая над произношением, потом два года работала в Англии. Я побывала в Индии, Италии, Германии. А теперь живу в Америке.

— Женщина, которая успела повидать мир, — суховато заметил он. Его глаза на мгновение остановились на ее губах, и у Констанс замерло сердце. Затем Дрейк посмотрел ей в глаза. — Где именно вы живете?

— В Нью-Йорке.

— Почему там? Мне кажется, в Вашингтоне ваши услуги пользовались бы большим спросом.

Дрейк расспрашивал ее не так пристрастно, как Тим Карсон перед ужином, но он тоже делал это не из пустого любопытства. Из них двоих этот человек казался ей куда более опасным.

— Но мне нравится Нью-Йорк, — как бы защищаясь, ответила Констанс. — И в основном я работаю не с дипломатами, а с бизнесменами. — Желая прервать этот допрос, она спросила:

— А где живете вы?

— Сейчас в Лондоне. Почему вы носите черный цвет, он вам не очень идет?

От неожиданности Констанс растерялась.

— Мне платят за то, чтобы я сливалась с обоями, — усмехнулась она.

— Значит, вы специально носите такую одежду, на фоне которой меркнут эта великолепная белоснежная кожа, поразительные зеленые глаза и рыжие волосы?

Дрейк сказал это небрежно, почти безразлично, но Констанс смутилась от этих слов и взгляда, на этот раз не скрывающего интереса к ней. Вот и еще одна причина, чтобы отказаться от места переводчика при австралийской делегации. Если она примет предложение, то тогда слишком часто будет видеть Дрейка, а это может внести дискомфорт в ее жизнь. Именно этого она боялась. Ей только не хватает связаться с этим красавчиком, мужчиной до кончиков ногтей, к тому же слишком проницательным человеком и влиятельным дипломатом.

Какое-то время Констанс молчала, потом усилием воли заставила себя ослабить пальцы, сжимавшие сумочку.

Его взгляд остановился на побелевших костяшках ее пальцев, и он непринужденно спросил:

— А вы из каких мест в Австралии?

— Из маленького городка, — ровным голосом сказала Констанс. Затем, видя, что ответ не удовлетворил его любопытства, прибавила:

— В окрестностях Таунсвилла.

— Ваша семья живет сейчас там?

— Нет. Все мои родные умерли.

— Простите. — Странно, но, похоже, это его не оставило равнодушным. Констанс пожала плечами.

— Это было давно.

— Значит, вы теперь совсем одна? — Это был не то вопрос, не то утверждение.

Искушение солгать было почти непреодолимо, но никогда не подводившее правило, что чем меньше врешь, тем меньше шансов быть уличенной, победило.

— Да, — без выражения подтвердила Констанс.

Дрейк не стал выпытывать подробности.

— Вы любите свою работу?

— Очень. Я встречаюсь с удивительными людьми, работаю в роскошных отелях, и мне хорошо платят.

— Вы похожи на кошечку, — заметил он, и Констанс удивленно посмотрела на него. Он чуть улыбнулся, иронично и проницательно, и продолжил:

— Вы красиво движетесь, но сложены скорее атлетически, чем женственно. В вас чувствуется гордость, даже непреклонность, вы в меру кокетливы. Видимо, это связано с вашим происхождением от викингов.

— Но при чем здесь кошечка? — не удержалась от вопроса Констанс.

Его глаза, лицо и голос были полны вызова.

— Вы говорили, как кошечка. Все, что нужно таким кошечкам, — это комфорт, несколько новых впечатлений, чтобы занять ум, и безопасность. Сомневаюсь, что их волнует, кто именно все это им обеспечивает.

Это был странный разговор. Дрейк понимает слишком много.

— Может, моя внешность обманчива, — беззаботно сказала она. — Не думаю, что я действительно непреклонная…

— Очень рад слышать, — шутя перебил он. Ну, с нее хватит. Всякое желание пить чай исчезло. Ее охватила страшная, мучительная усталость.

— Боюсь, я очень устала, — сказала Констанс, стараясь искренне улыбнуться. — Если вы не прочив, я пойду. А вы оставайтесь, — прибавила она, когда он поднялся из-за стола.

Констанс вскочила слишком быстро и пошатнулась.

Дрейк тут же подскочил к ней и твердой рукой поддержал ее.

— С вами все в порядке? — спросил он. Нет, не в порядке. Голова у нее кружилась, и ей хотелось думать, что это от голода. Закусив губу, она отпрянула от Сиднея как можно быстрее, но ее обоняние уже уловило его запах, напоминавший аромат мускуса в сочетании с морской солью.