Клеймо дьявола - Елена Александровна Новикова

стояла тонкая фигура моей матери. Она посмотрела мне прямо в глаза.

– Богохульница! – выдохнула она. – Куда платье задрала?

Из-под подола торчали мои тощие икры. Я продолжала сжимать подол, не в силах разжать одеревеневшие пальцы.

– А ну пошли отсюда, бесовки! – Мать надвигалась на нас, как грозовая туча.

Девчонки с визгом бросились по дороге, оставив резиночку. И меня. Мне бежать было некуда.

Мать намотала мою косичку на кулак и поволокла в дом. Она молчала. Это ее молчание наполняло меня таким ужасом, что мне хотелось умереть. Про смерть я знала. Умереть, оказаться в чистилище, и пусть бы там меня мучили черти, но не мать. Она казалась мне гораздо страшнее.

В дом меня втянули, как вещь. Отпуская косу, мать буквально швырнула меня в комнату перед иконами. Я упала на колени, больно ударившись выставленными ладонями.

– Молись! Молись и кайся! – приказала она, с силой пригибая мою голову к полу.

– Отче наш… – осипшим голосом начала я.

Тем временем мать вынула из Библии линейку. Я уже знала, что будет дальше. На глаза сами собой навернулись слезы.

– Руки!

Я выставила перед собой дрожащие руки вверх кистями.

– Молись! – Хлесткий удар.

– Отче наш…

– Громче! – Еще удар.

– Отче наш… – голос срывался.

Кисти горели. Каждая строчка сопровождалась ударом. Но если отдернуть руки, придется начинать молитву заново и ударов будет больше.

Оставшийся день я простояла на коленях перед иконами. Ужина меня лишили. Разрешив пойти в кровать только ближе к полуночи.

Катя, Таня и Лена больше никогда не играли напротив нашего дома. Но я видела, как они иногда проносятся мимо на велосипедах. Такие яркие и счастливые, что казались снами.

* * *

Лина нечасто готовила, но сегодня было настроение. В сотейнике томился соус из помидоров и болгарского перца. В кастрюле закипала вода под спагетти. На столе уже стоял салат в прозрачной миске. Лина даже зажгла пару свечей и вынула из шкафа вино, купленное на будущий Новый год. Славик должен был прийти через пятнадцать минут.

Спагетти стыли в закутанной полотенцем кастрюле. Соус густел, и на его поверхности появлялась малоаппетитная пленка. Лина допивала второй бокал вина. Свечи были потушены.

В прихожей хлопнула дверь. Славик, шумно пыхтя, скинул кроссовки, громыхнул ключами о полочку под зеркалом.

– О, а че это? – спросил мужчина, входя в кухню.

– Полтора часа назад это был праздничный ужин.

– Серьезно? В честь чего?

Славик сел на табурет, налил себе вина и выпил. Чуть поморщившись, он взял бутылку и принялся изучать этикетку.

– Решила начать новую жизнь, – ответила Лина.

– Мм, – протянул он. – Удачно?

– С переменным успехом.

– Че, статью похвалили? Или, типа, премию дали?

– Где ты был? – нахмурилась Лина. – Я позвонила тебе, и ты сказал, что будешь через пятнадцать минут. Слава, прошло больше часа. Ты мог перезвонить?

– Ты решила вынести мне мозг?

– Я просто хотела, чтобы мы поужинали вместе.

Славик поставил бутылку, стукнув дном о столешницу:

– А меня ты не спросила, чего я хочу?

– И чего же ты хочешь?

– Чтобы меня не трогали. И не контролировали. Ты мне не мать!

– А кто я тебе?

– Слушай, хватит вот этого вот! – Славик вскочил с табурета. – Я в душ.

Лина посмотрела на его удаляющуюся спину. На глаза навернулись слезы, которые она поспешно смахнула. Пару раз шумно втянув носом воздух, она налила себе третий бокал вина, понимая, что назавтра проснется с больной головой.

Глава 3

– У меня голова раскалывается, – пожаловался Гриша Город.

– Бывает, – посочувствовал ему Федя. – А меня вчера жена заставила шкаф передвинуть, и я, кажется, спину сорвал. Хожу как паралитик.

– Паралитики не ходят.

– Ну ты ж понял!

– Бабушки, обсудили свои болячки? Теперь докладывайте, – сказал Парфенов.

Федор и Гриша обменялись взглядами. Егоров уставился на начальника большими голубыми глазами:

– Сходил я в институт, где Лопатина училась. Училась так себе, зачеты сдавала, прогулов не много. В общем, преподаватели ничего про нее рассказать не могут. Сам понимаешь, у них таких Свет – каждая вторая.

– Почему не в общаге жила?

– Почему не жила? Жила. Половину первого курса там обитала. Потом съехала. Сняла ту квартиру, на которой ее нашли.

– Дальше. Федь, ты ж не Город, что я из тебя все вытягиваю?

Федор вздохнул:

– Я ж с ним в одном кабинете сижу. Он меня научил всему плохому, что я знаю.

– Э! – Город пихнул Егорова в плечо.

Кирилл строго посмотрел на подчиненных.

– Девочку запороли до полусмерти, а потом задушили. На ней буквально нет живого места. Кожа вместе с мышцами отстает от ребер. Вы хоть примерно себе это представляете? У нее половина зубов сломана о кляп! Девочке едва за двадцать! А вы тут клоунаду решили устроить?

Федор виновато засопел, ерзая на стуле. Город уставился на столешницу.

– Я поговорил с ее одногруппницами, – продолжил Егоров. – Света с первого курса очень изменилась. Когда приехала, то была обычной девчонкой. Можно сказать, серой мышкой. А потом у нее появилась хорошая одежда и дорогая косметика. И она перестала есть в студенческой столовой. Кстати, столовая хорошая.

– Значит, у девочки появились деньги. – Парфенов проигнорировал последнее замечание Феди. – Откуда? Устроилась на работу или родители стали помогать?

– Папика нашла. Ну это она так приятельницам сказала. Никто из них этого папика никогда не видел. Сама Лопатина по имени его не называла, фотографий совместных не показывала.

– Ну это нормально. Скрывала, чтобы не отбили, – предположил Гриша.

– Может, и так. Только несколько человек слышали ее разговоры по телефону явно любовного характера. И вот в этих разговорах были мужские имена. Разные имена.

– Намекаешь, что папик был у нее не один? Скорее даже не папик, а клиент. Что-то такое я и предполагал. – Кирилл почесал лоб. – С кем-то из института Лопатина общалась ближе, чем с другими?

– Только с Иванцовой. Они вообще неразлейвода были. С остальными могла, конечно, в клуб сходить. Но так, чтобы компанией на дачу, на шашлыки, на речку – нет. Не говоря уж о домашних вечеринках. Ее на них даже звать перестали.

– Понятно. Гриша, что у тебя?

– Контактов в телефоне Лопатиной полно. Еще больше в мессенджерах. В основном мужики.

– Сообщения с угрозами?

– Может, и были.

– В смысле «были»?

– В прямом, – пожал плечами Гриша. – Мессенджеры пустые в основном. Есть, конечно, куча сообщений в группах по учебе, с Иванцовой переписка сохранилась. Еще несколько чатов с какими-то девушками. Семейная группа с фотками. И все. Остальное потерто.

– Восстановить можно?

– Нет. Все, что удалено из переписки, удалено насовсем.

– Хорошо, оставим пока этот ваш прогресс, – кивнул майор. – А по обычным звонкам? Или сейчас никто никому не звонит?

– Звонков