Марли и я: жизнь с самой ужасной собакой в мире - Джон Грогэн

Однако, по данным того же клуба, не только внешний вид собаки делает его лабрадором. В клубном стандарте этой породы отмечается: «Темперамент подлинного лабрадора является неотъемлемым признаком породы, как и выдровый хвост. Обычно лабрадоры добры, общительны, покладисты, любят угождать хозяину и не проявляют агрессивного поведения по отношению к людям и домашним животным. Многие черты, свойственные лабрадорам, импонируют их хозяевам. Тактичность, сообразительность и адаптивность делают их идеальными собаками».

Идеальная собака! Ни о какой другой породе авторы справочников не писали так проникновенно! Чем больше я узнавал о лабрадорах, тем сильнее радовался нашему решению. Даже предостережения больше меня не пугали. Мы с Дженни целиком посвятим себя новой собаке, окружим ее вниманием и заботой и будем обучать ее навыкам поведения в обществе и командам столько времени, сколько ей потребуется. Вдобавок мы чуть ли не каждый вечер после работы, да и по утрам тоже охотно прогуливаемся вдоль побережья. Естественно, будем брать нашего пса с собой. И заставим потрудиться маленького негодника! Офис Дженни находился в полутора километрах от дома, но ведь она всегда обедала дома. И в это время она, без особого напряжения, могла бы бросать ему мячи, чтобы дать выход бурной энергии, о которой нас предупреждали справочники.

* * *

За неделю до появления собаки в доме нам позвонила из Бостона Сьюзан, сестра Дженни. На следующей неделе с мужем и двумя детьми они собирались съездить в Диснейленд, и Сьюзан спрашивала, не хочет ли Дженни к ним присоединиться, чтобы провести вместе несколько дней. Конечно, как любящей тетушке, которая обожала племянников и использовала любую возможность, чтобы повидаться с ними, ей ужасно хотелось поехать. Однако на этот раз решение далось не просто.

– Понимаешь, тогда меня не будет дома, когда приедет маленький Марли, – делилась она своими сомнениями.

– Поезжай, – уговаривал я жену. – Я привезу щенка и сам для него все обустрою. Вернешься, когда все будет готово.

Я старался придать своему голосу беззаботность, но в глубине души несказанно радовался возможности побыть несколько дней наедине со щенком и по-мужски освоиться с ним. Конечно, предполагалось, что он станет нашим общим любимцем и на равных будет принадлежать каждому из нас. Тем не менее мне почему-то не верилось, что собака может слушаться сразу двух хозяев. В доме необходимо выстроить четкую иерархию, должен быть лидер, и я хотел стать им. Три дня, проведенные наедине с Марли, несомненно, дали бы мне преимущество.

Через неделю Дженни уехала в Орландо, расположенный в трех с половиной часах езды от нас. В тот вечер после работы я поехал на ферму к Лори, чтобы забрать нового члена нашей семьи. Но, как только она вывела Марли из сарая позади дома, я ахнул от неожиданности. Крошечный пушистый комочек, который мы тискали три недели назад, увеличился вдвое. Он быстро подбежал ко мне, уткнулся головой в мои ноги, упал на спину и задрыгал лапами, думаю, в качестве знака повиновения. Лори, должно быть, заметила мое состояние, а оно было близко к шоку.

– Быстро ваш мальчик растет, верно? – весело заметила она. – Вы бы только видели, с каким аппетитом он уплетает щенячий корм!

Я наклонился и почесал мягкий животик:

– Ну что, Марли? Готов ехать домой? – Я в первый раз назвал щенка по имени, и, как мне показалось, кличка звучала хорошо.

Из полотенец я соорудил на пассажирском сиденье уютное гнездышко и положил туда щенка. Стоило мне тронуться, как он начал возиться и выбираться наружу. Он потянулся ко мне, поскуливая, и на полпути попал в первую из бесчисленных затруднительных ситуаций в своей жизни. Его задние лапы свисали с консоли со стороны пассажирского сиденья, а передние оказались со стороны водителя. Животом малыш был плотно прижат к ручнику. Маленькие лапки повисли в воздухе. Щенок барахтался, но не мог сдвинуться с места, словно севшее на мель судно.

Я погладил Марли по спинке, и воодушевленный щенок совершил еще одну попытку воздушной эквилибристики, отчаянно ища задними лапами точку опоры на покрытом ковриком выступе между сиденьями. Тут задние лапы начали медленно подниматься, за ними вся задняя часть туловища потянулась вверх, выше и выше, хвост неистово завертелся. Все это продолжалось до тех пор, пока не сработал закон земного притяжения. Щенок съехал головой вперед, перекувырнулся, скатился на пол и распластался на спине прямо у меня под ногами. Как выяснилось, из этого положения было удобнее всего прыгнуть мне на колени.

О боже, щенок был счастлив, безмерно счастлив. Дрожа от возбуждения, он уткнулся мордочкой в мой живот и принялся грызть пуговицы на рубашке. Своим хвостом пес барабанил по рулю, размахивая им, словно стрелка метронома.

Я обратил внимание, что могу регулировать движение хвоста простым прикосновением к Марли. Когда обе руки лежали на руле, скорость виляния не превышала трех ударов в секунду. Тук-тук-тук. Но как только я касался пальцем его головы, темп вальса переходил в ритм зажигательной босановы. Тук-тук-тук-тук-тук-тук! Я дотрагивался двумя пальцами – и босанова сменялась мамбой. Тук-тук-тук-тук-тук-тук! Ну а когда я положил ему на голову всю ладонь и взъерошил шерстку, ритм превратился в пулеметную очередь: «ТукТукТукТукТукТукТукТук!»

– Вот это да! У тебя отличное чувство ритма! – похвалил я Марли. – Настоящий мастер регги.

* * *

Дома я опустил щенка на пол, предварительно отстегнув поводок. Он начал обнюхивать дом и не успокоился до тех пор, пока не обследовал каждый уголок нового жилища. Затем он сел, подняв мордочку, и уставился на меня, словно спрашивал: «Это все, конечно, замечательно, но где мои братья и сестры?»

Он так и не осознал новых реалий до наступления темноты. Перед тем как отправиться спать, я соорудил ему уютную постельку в гараже возле дома. Мы никогда не ставили туда машину и использовали это помещение как подсобку.

Кроме гладильной доски, здесь стояли стиральная машина и сушилка. Помещение было сухим и удобным; оно выходило в огороженный внутренний дворик. При виде бетонных стен и пола на ум приходило сравнение бывшего гаража с бомбоубежищем.

– Марли, – бодро объявил я, когда щенок оказался внутри, – вот твоя комната.

На полу я разбросал резиновые игрушки и расстелил газеты, налил в миску воды и смастерил ему место из картонной коробки и старого покрывала. «А тут ты будешь спать», – показал я Марли, усаживая его в коробку. Хотя он привык к подобным удобствам, раньше ему составляли компанию его братья и сестры. Марли обошел коробку и посмотрел на меня несчастным взглядом. Я закрыл дверь, сделал несколько шагов к дому и замер, прислушиваясь.

Сначала стояла тишина. Потом послышался неясный приглушенный скулеж. А затем мой пес завыл в полную силу своих легких, словно его терзали.

Я открыл дверь, и он, как только заметил меня, тотчас замолк. Подошел к щенку, пару минут погладил его и снова удалился. Стоя за дверью, я начал отсчет: раз, два, три… Прошло семь секунд, и Марли принялся завывать и скулить с прежним усердием.