Гонка разоружения - Скотт Риттер

мог коренным образом изменить ход дел, касавшихся стратегического ядерного баланса двумя державами. Он заявил мне, что в интересах страны и в моих собственных интересах я должен отозвать отчет.

Разведка Министерства обороны сыграла на моем патриотизме и отсутствии опыта так, что я почти был готов согласиться с ее требованиями и отозвать документ до тех пор, пока не смогу подтвердить свои доводы дополнительной информацией. Но когда генерал сослался на мои интересы в этой ситуации, я воспринял это как угрозу: морского пехотинца внутри меня задели. Я напомнил всем, кто был в конференц-зале, что беседовал я с ними добровольно. Я добавил, что выполняю приказы только генерала Роланда Ладжуа, директора Агентства по инспекциям на местах (OSIA), и никого больше. Я также указал на свою принадлежность к морской пехоте, и «мои интересы» были исключительно прерогативой морской пехоты, которая сама сочла нужным устроить меня в OSIA. Извинившись, я покинул здание с убеждением, что моя короткая карьера инспектора по оружию была закончена.

У меня не было времени думать о противостоянии с разведывательным управлением Министерства обороны, поскольку я улетел в очередную командировку в Воткинск, которая началась на Рождество 1988 года и продлилась до конца января 1989 года. В течение первых двух недель января было выявлено заметное количество ракет SS-25, покинувших цех окончательной сборки — всего 9 штук. Эти ракеты были собраны к концу декабря 1988 года, но, возможно, из-за праздников их транспортировка была отложена. Мы не осматривали ни одну из этих ракет (это решение было принято ACIS, чьего сигнала мы ждали после того, как Советский Союз опубликует декларацию о ракетах). Исчезновение ракет, однако, избавило завод от всех деталей и частей ракет, позволив впервые с момента проведения инспекций оценить причинно-следственную связь между тем, что поступало на завод, и тем, что выпускалось.

Пока я находился в Советском Союзе, Дэвид Осиас не без помощи своего управляющего из Воткинска по имени Карен Шмукер инициировал процесс, в результате которого директор ЦРУ Уильям Уэбстер написал мне секретное благодарственное письмо. «То, что ты сделал для нас (ACIS) по договору РСМД, показало, чем увенчалась наша миссия: успехом или провалом».

Генерал Ладжуа вручил мне это письмо на тихой церемонии в оперативном центре агентства по инспекциям на местах. «Самоотверженность и абсолютный профессионализм, которые Вы проявили, действительно, впечатляют, — написал он в сопроводительном письме к награде. OSIA гордится Вашими достижениями и выражает благодарность за то отличие, которое ваши достижения приносят агентству». Благодарственное письмо ЦРУ было направлено высокопоставленным чиновникам в правительстве, а также было помещено в мое официальное досье в главном офисе Корпуса морской пехоты США.

В написанной от руки записке полковнику Коннеллу генерал Ладжуа заявил, что я заслуживаю похвалы за свои действия, но подчеркнул, что сбор разведданных должен проводиться очень аккуратно, так как это не входило в задачи OSIA.

Несмотря на благодарность директора ЦРУ, разведка Министерства обороны подставила под сомнение способность инспектора делать такие подробные наблюдения. Чтобы опровергнуть сомнения, OSIA направила нескольких аналитиков из разведки в Воткинск в качестве «краткосрочных» дежурных офицеров. Для OSIA это была беспроигрышная стратегия: они получили столь необходимое облегчение с точки зрения перераспределения обязанностей, в то время как аналитики Министерства обороны получили возможность увидеть Воткинск лично и подтвердить, что случайный сбор информации имел под собой реальную основу.

Однако у тех представителей разведывательного сообщества, кто подверг сомнениям мой отчет, был припасен в рукаве последний козырь. У OSIA был сейф с «Великими американскими романами» (ВАР), которые были замечены служебным персоналом, работавшим за пределами Воткинского центра сбора данных (ОСС)[11]. Чтобы подтвердить ценность разведывательных наблюдений инспекторов, ACIS заключила контракт с известной консалтинговой компанией по национальной безопасности — Международной корпорацией по развитию науки (SAIC)[12] на проведение детальной оценки данных, содержащихся в коллекции «Великих американских романов».

Я гордился усилиями, потраченными на то, чтобы сделать ВАР реальностью. К этому времени мы внедрили хорошо отлаженные процедуры, при которых весь дежурный инспекционный персонал записывал, все что видел, относительно движения на заводе и за его пределами. В результате получился бортовой журнал с большим объемом информации. С разрешения полковника Конелла я передал ACIS более дюжины томов ВАРов и стал ждать результатов.

SAIC работала с ВАР в течение нескольких месяцев. Затем, в конце лета 1989 года (после моего приключения с КаргоСканом в Нью-Мексико), меня вызвали на совещание в место, недалеко от аэропорта Даллеса (округ Колумбия), где ACIS отчиталась о результатах SAIC. Если коротко, то на более чем за $100 тыс. налогоплательщиков SAIC пришла к выводу, что информация, содержащаяся в ВАР, не представляет практической разведывательной ценности. SAIC считала, что данные были очень неполными, бессистемно составленными и слишком безобидными, чтобы быть кому-то полезными.

Результат меня возмутил. У меня было личное мнение о важности ВАР, как источника непроверенной информации, имеющего ценность для разведки. Теперь ACIS говорили мне, что это не так. Я спросил аналитика ACIS, что бы он хотел сделать со всеми томами ВАР, которые вернуло SAIC. «Это теперь твое, нам это больше не интересно», — получил я в ответ.

Я вернул тома ВАР в штаб-квартиру OSIA, где их положили в сейф. Хотя технически они не были засекречены, ACIS рассматривала их как секретные, поскольку они содержали наблюдения, которые были защищены в соответствии с условиями договора РСМД. Затем я собрал чемоданы и вернулся в Воткинск.

В течение следующих шести недель я просматривал копии ВАР, хранящиеся на столе дежурного офицера Воткинского инспекционного центра, изо всех сил стараясь соотнести то, что я видел въезжающим на завод, с тем, что выезжало с завода. Этот анализ осложнялся производством по меньшей мере двух ракетных систем — отдельной ракетной системы SS-25 и ПГРК «Курьер».

Определить, какие контейнеры с какой ракетой были связаны, оказалось непросто.

В начале октября у меня произошел аналитический прорыв. Я отследил, как на объект въезжал пустой контейнер, за которым последовали пять дополнительных вагонов с определенным набором контейнеров, которые я приравнял к одной ракете SS-25. В своих заметках я предсказал: «Ж/д вагон 368-98054 отправится 1 или 2 октября с SS-25 на борту».

2 октября 1989 года, в 13 часов дня, этот вагон покинул цех окончательной сборки с ракетой SS-25.

Используя аналогичную причинно-следственную методологию, я вычислил, что другой ж/д вагон, 368-99714, покинет завод 12 октября 1989 года, перевозя ПГРК «Курьер». В 21:20 все произошло именно так, как я предсказал.

Я использовал этот основанный на предсказаниях и причинно-следственной связи анализ во время всей моей командировки. Однако в