Наследница - Екатерина Панова

слабо улавливалось любопытство. Тёмные глаза поблескивали чёрными быстрыми осами из-под ресниц, оглядывая Ясмин. Непростая женщина. Здесь не могут работать простые. Почти наверняка мастер, почти наверняка не из простой семьи, но в какой-то момент пережившая либо трагедию, либо не сумевшая вытянуть достойное оружие. Наверное, рада до соплей, что ее назначили приглядывать за Ясмин, в ожидании скандала и ежедневных сплетен о том, как эту нахалку проведал сын Примула. А ведь сначала медицинская сестра показалась ей приятной женщиной.

Впрочем, и понять ее можно. Репутация Ясмин бежала впереди неё, а в «Зелёных листах» можно было умереть от скуки.

— Расскажите мне поподробнее… — сестра с готовностью уставилась ей в лицо, и Ясмин кисло улыбнулась. — О моем состоянии.

Сестра замешкалась, словно ждала другого вопроса. Ну, правильно, ей бы посплетничать, а тут все о работе, да о работе.

— Врачи не сумели найти ничего, что держало бы вас в бессознательном состоянии. Сначала посчитали, что кома, но исследование показало, что организм прекрасно функционирует, и ваше состояние ничем не отличается от глубокой фазы сна.

Что правда, то правда. Организм ещё как функционировал. Особенно в последние минуты сна. Насилу жива осталась.

Теперь, проснувшись, она знала о посмертии все. В Варде эта тема была под запретом, как все, касавшееся двоедушия, но Ясмин воспитывалась матерью и знала все тайны. Всю историю Варды от секунды создания и до расцвета. Посмертие — лишь сладкий сон разума, уберегающего своего хозяина от смерти. Тонкий перешеек между мирами, в котором ты можешь вообразить тот мир, где был счастлив. В нем можно и умереть, даже не почувствовав этого. Чтобы проснуться, нужен маяк — кто-то, кто ждёт тебя на той стороне. Твой компас, ориентир, луч надежды. Тот самый свет в конце бесконечно длинного тоннеля.

Ее светом был Абаль.

— Можно ли вызвать Абаля? — спросила Ясмин.

И тут же пожалела о воспросе. Глаза у бедной женщины загорелись, как зелёный на светофоре, наверное, от счастья, что интеллектуальная пища обеспечена на ближайшее столетие.

— Вы о мастере Тихой волны? — задыхаясь от ужаса и восторга уточнила она.

Ну, конечно, мастер Тихой волны, сын Примула, глава триады консулов и Первый номер административного ведомства. А она его по имени, как любимая жена, да ещё и прилюдно.

Ясмин стала неосторожна. Пережитая во сне смерть и убийство сделали ее бесстрашной и цельной, соединив два мира в единый.

— Да.

Нужно быть внимательнее, больше нельзя ошибаться. Это женщина ей не друг, она чьи-то глаза и уши, орудие, которое может уничтожить ее самым что ни на есть законным и примитивным методом.

— Мне недоступен этот уровень связи, — с подобострастием, к которому щедро примешивался пережитый шок, ответила сиделка.

— Разбудите меня, как он придёт, а пока принести мне несколько книг из библиотеки. Я продиктую, запишите…

Ясмин заказала несколько дисциплин, которые вела ее предшественница, и мифологию старой Варды, хотя интересовала ее только последняя из книг. Но, спрятанная среди прочей литературы, она не вызовет вопросов. Мифология редко попадает под законодательные санкции, однако содержит многочисленный компромат на все и вся, зашифрованный в аллегории.

— Конечно, госпожа.

Сиделка, немного поколебавшись, вышла, осторожно прикрыв дверь, и Ясмин тут же выпрямилась, пытаясь нащупать то чувство, которое когда-то позволило ей управлять силой воздуха. В дни, проведённые дома у Ясмин, ей удалось прочесть несколько полезных книг по рождению и управлению оружием, но вот практического опыта у неё все ещё не было. Но выхода нет, нужно сделать это сейчас. В ближайшие несколько минут, пока сиделка не завернула к своему высокопоставленному патрону с чудесными сплетнями.

Воздух не нужно комкать и толкать, он не любит насилия. С ним можно иначе. Поманить пальцем, вытягивая белую струну силы, и хлестнуть по ненавистному Леокуму, ведущему противозаконную прослушку в ее палате. Теперь сиделка может сколько угодно клясться в истинности своих слов, но доказательств-то нет.

Леокум, попавший под белую вспышку, потемнел, скукожился и осыпался скрученными в запятые листьями.

* * *

Она и забыла какова Варда. Точнее она о ней и не знала, воспоминания Ясмин не давали полной картины того невыносимого давления, под которым она жила.

— Мы надеялись, вы завершите миссию немного раньше, — с мягкой улыбкой пожурил ее мастер Файон. — Согласно протоколу, вы должны были вернуться в седьмой день месяца Ив, однако вернулись тремя месяцами позднее. Мы надеемся понять, что произошло.

Мастер Файон завернул в ее палату почти сразу после уничтожения Леокума, и Ясмин против воли чувствовала страх. В поднимался ужас, как ил со дна быстрой реки. Руки автоматически сцепились в замок, напряглись плечи.

Это не ее страх, вдруг поняла она. Маленькое наследство от Ясмин.

В Файоне было что-то летящее, поблескивающее и томное. Он никогда никуда не торопился, но случись что на территории Варды перемещался с завидной скоростью, хоть и не без изящества. Светлые волосы ниже плеч, одежда преимущественно благородных синих оттенков, всегда нежная полуулыбка, хотя видит бог, нежности в нем было не больше, чем в королевской кобре. Глаза только подкачали, желтые, как у кошки, с темными едва заметными точками. Яблоко с червоточиной.

— Кто мы?

Ясмин, будучи ребёнком Варды до мозга костей, не пользовалась оружием, заложенным в ее голове самой природой. Прямотой. Варда, построенная на сложном межличностном этикете, брезговала прямыми вопросами, и Амина собиралась это исправить.

Должно быть, вопрос оказался слишком уж прямолинеен, потому что мастер Файон замешкался.

— Большой круг

Ясмин едва заметно улыбнулась.

Она ненавидела страх. Она собиралась от него избавиться.

— Большой круг не контролирует операции в Чернотайе, это полностью ответственность Примула.

Мастер Файон равнодушно качнул головой, словно отметая ее детскую атаку. Он устроился в кофейном кресле, напротив самой Ясмин, но смотрел на неё словно вскользь, как если бы она не ловилась в фокус.

— Однако, это не меняет того факта, что раньше таких случаев не было. Вы возвращалась день в день, сколько бы времени ни прошло в Чернотайе.

В переводе на доступный язык это звучало весьма опасно. Ясмин, будучи фестом группы, ушла на три месяца и, неизвестно где таскала сына Примула все это время. Не говоря уже о том, что она ещё в детском возрасте наступила мастеру Файону на хвост, лишив Верна первого номера на экзамене.

— Мастер Файон, простите мой вопрос, поскольку я задаю его по незнанию, но как часто вы бывали в Чернотайе?

Ясмин могла бы поклясться, что ни разу. Примул не рисковал лучшими кадрами, а Файон был одним из лучших.

— Это не имеет значения, — чуть помолчав, сказал мастер Файон. — Значение имеет