Анатомия - Владислав Март

смотря ни на какие допущения. Или есть, или нет. Но как я мог по-другому подтвердить наличие дополнительной борозды у мозга трупа, который навсегда попадает в землю? Видео снимать? Делать отпечаток? Возможно для презентации это неплохая идея, но… Меня осенило! Я могу найти эту неизвестную борозду у живого человека.

В городе не так давно появился МРТ. Нейрохирурги и неврологи как ошпаренные стали назначать исследование налево и направо. Под влиянием Интернета каждый здоровый гражданин решил записаться на чудо-диагностику. Значит уже есть база изображений. Раньше я видел картинки МРТ мозга, там были извилины, значит увижу и борозды. Удачно мне подошло время отпуска и я отправился знакомиться со специалистами МРТ-диагностики. Дом-член на время был забыт мной, все его двери и лестницы покрывались никотином и анекдотами в полном моём отсутствии. Врачу лучевой диагностики, обитавшему в исключительно обыкновенном доме-коробке, пришлось частично рассказать о причинах моего визита. Но я сделал упор не на находку, а на попытку лучше понять поведение жертвы, помочь следствию. Предстал этаким Пуаро. К месту пришлись накопленные мной случаи различной виденной грубой патологии мозга, байки и анекдоты санитаров. Также мы долго рассуждали о том, что осколки и пули не позволяют проводить ряд исследований мозга из-за их магнитных или проводящих свойств. Мы искали и нашли общие зоны любопытства. Пётр Алексеевич, врач МРТ, совсем молодой специалист, на модном блатном месте, с большой охотой помогал мне. Он показал, как выглядит интересующая меня зона мозга «вживую», глубину борозд, варианты анатомии, на примере сохранённых в памяти машины срезов голов пациентов. Никаких Y-борозд он не встречал, в электронном атласе мозга они также не были упомянуты. Между делом я поинтересовался, можно ли по фамилиям найти всех, кто у него был на процедуре? Пётр Алексеевич, ответил, что ещё не стирал данные больных ни разу. К МРТ прилагалось несколько гигантских дисков памяти, и он тоже подумывает о том, чтобы заварить науку на этом совершенно новом для нашего города деле. Оказалось, что и личные данные пациентов не являются для доктора большой ценностью, тайной. Уверен, он даже не понял, что показывает незнакомому человеку запросто имена и заключения о начинке голов больных. В первый раз я не осмелился попросить его найти конкретные фамилии. Во второй визит, вооружившись набором кофе, коньяка и конфет я это сделал. Пока Петя пролистывал мозги пациентов из моего короткого списка, я делал фото прямо с экрана его компьютера на свой фотоаппарат. Просил остановиться в области медиальной фронтальной коры и нашёл что искал. В жизни добавочная борозда тоже была не ахти какая заметная, но её асимметрия, положение только справа, выделялось на МРТ сильнее. После третьего похода в центр диагностики, я, во-первых, стал другом дефицитного специалиста, а во-вторых получил ответы на все свои подозрения и догадки.

Получался такой пейзаж. В учебниках по МРТ и в прошлом опыте врача Пети моей борозды не встретилось. Это вселяло веру в научную новизну. Наличие борозды подтвердилось вторым объективным метолом у всех четырёх игреков, что соответствовало требованиям современных статей. Не более года до дня гибели все «мои» пациенты обследовались на МРТ нашего города. Причины были разными — головная боль, головокружение, направление медкомиссии и даже подозрение на опухоль мозга. После обследования данные этих пациентов по сети направлялись в Москву, в головной центр сети клиник МРТ, где второй врач давал своё заключение, так называемое «второе мнение». Пациенты подписывали информированное согласие на то, что их персональные данные могут быть обработаны сторонней организацией, в научных и иных целях. Это было мелко прописано в согласии на процедуру. Среди последних двухсот пациентов, прошедших МРТ у Петра, умерло только шесть — четверо моих и двое от инсультов, причём повторных. О первых инсультах было известно до МРТ. А вот четверо моих трупов ушли относительно без диагноза, только с рекомендациями связать заключение МРТ с клинической картиной у невролога. То есть, если не придираться, по сравнению с инсультниками, мои трупы были здоровыми. Это выделяло интересующие меня случаи. Создавалось впечатление о закономерности гибели носителей неописанной борозды. Смерти каждого из четверых были насильственными умышленными или очень на то подозрительными. Однако на момент моего расследования ещё никто не был осуждён по этим четырём делам. Все тела также уже были выданы, что говорило косвенно о малой вероятности, что кого-то осудят уголовным способом. Даже случай с вилами, по неизвестной причине (то отпуск, то больничный) шёл не как убийство, а как нарушение техники безопасности с осложнениями. Все протоколы вскрытий прошли в прокуратуре без запинки, повторных запросов не было, дела торопились закрыть. Следователи по этим делам были со мной учтивы и милы, необыкновенно не интересуясь ничем, кроме скорости процесса. Это и другие моменты могли быть совпадением, но я всё занёс в свою «Таблицу». Наконец-то появилось то, что объединяло все случаи и это была не только анатомия.

На обратном пути домой из центра МРТ меня стала посещать больная мысль, совершенно неестественная, которой я не делился ни с кем. Отпуск и общение с новыми людьми совершили со мной перезагрузку и альтернативные мнения так и множились во мне. Я ускорял шаг от своих причудливых идей. Вот в чём они заключались. Этих людей убили, маскируя смерть как случайную, потому что ранее, в каком-то московском учреждении у них подтвердилось наличие игрек-борозды. Их посчитали опасными в каком-то смысле. Заразными, злыми гениями или политическими смутьянами. Затем из центра пришёл приказ ликвидировать необычных индивидов. Их подозрительные завершения жизни старались маскировать под несчастные случаи, а там, где не вышло, применили грубую силу. Это сделали специально обученные люди, спецслужбы. Бред. Быстрый шаг разгонял кровь по артериям. Опасный бред с моей стороны, выдающий мою некомпетентность и профессиональное выгорание. Масоны и инопланетяне, вот как это звучит. Пожалуй, заведующему об этом знать не нужно. Я решился совершить ещё один визит, совсем не рекомендуемый для судмедэксперта. Попросил по телефону встретиться с сестрой трупа, задавленного асфальтовым катком, она жила от меня буквально в двух километрах. Я представился именно учёным, аспирантом, который лишь по документам заинтересовался историей несчастья. Контакт меня, как официального лица с родственниками пострадавших был строго запрещён. Личность эксперта не должна быть известна в подобных обстоятельствах.

Встреча с труповой сестрой получилась странной. У меня не вышло красиво врать, я путался и быстро обратил на себя внимание, как на человека, задающего много личных вопросов. От избытка впрыснутого кофейного сосудосуживающего средства и холодного воздуха весь мой речевой аппарат пересох. Женщина возможно поверила