Пасынки Апокалипсиса - Михаил Соловьев

Тогда захохотал и я — что мне оставалось.

Получилось это на удивление легко. Странно, наверное, выглядела картинка — искалеченный здоровяк, закованный в цепи и перегнувшийся напополам от неожиданного приступа хохота.

Если смеется приговоренный — палачам не до смеха, и когда я утер-таки рукавом лицо насколько смог, мои последние рулады встретила полнейшая тишина.

Молча-сурово смотрели на меня радостно хохочущие еще минуту назад раскосые подручные из триады Дракона и лишь в глазах моего бывшего товарища по-прежнему мелькали озорные искры.

— Судьбу пробацал? — усмехнулся он, — Легче стало?

— Посмотрим, как ты умирать соберешься, — злобно глянул на него я.

— Этого тебе уж точно не видать, — отрезал Колька.

— Раз, два, три, четыре, — звенели мы импровизированными кандалами, а в голове у меня мелькали кадры из «Сибирского цирюльника», где почти так-же бежал на поезд, закованный в железо юнкер Толстой. — Раз, два. Раз, два, — отзвучалась лестница на десять ступенек вниз.

Поворот-лифт.

В кабине мы притулились вчетвером к пластиковой стенке под бдительным оком бойцов из триады. Своей равнодушием они напоминали бесстрастные манекены, однако такое впечатление было обманчивым. Когда мы с Кариной попытались перекинуться парой слов прозвучало резкое замечание на китайском, и один из охранников жестом приказал замолчать.

Время бежало тошнотворно быстро, напоминая об утерянных способностях. Похоже, я ушел даже в некий минус. До экспериментов в минуты опасности я иногда поражался, насколько неповоротливы мои противники. Персональные часы мои ускорялись — не сильно, но достаточно, чтобы переиграть почти в любом поединке. Сейчас же не осталось ровным счетом ничего.

Большего обдумать я не успел, двери лифта открылись, и в кабину неожиданно влетел дикий вой напоминающий звериный.

Сколько уж там глоток издавало эти звуки, я разобраться не пытался. По-моему, лёгкая паника охватила даже конвоиров, явно знающих, в чем тут дело, и они напряженно переглянулись.

«Временно переедете в отработку», — вспомнил я Колькины слова, и тут мы остановились перед двустворчатой дверью напоминающей гаражный бокс.

— Ассыы! Эыыы! Зыссс… — доносился из-за нее разноголосый вой и шипение.

Лица бойцов возле двери смотрелись обреченно. Увидев нас, двое из них развернулись к двери и изготовились для стрельбы, а остальные метнулись тенями к створкам.

Те, открываясь, скрипнули совсем по-русски, а вой-шипение вырвались, наконец, наружу и метнулись «крысиной стаей» к нам «под ноги». По-другому не скажешь, ведь жутковатая картинка нашего ближайшего будущего могла вызвать лишь омерзение.

* * *

Время остановилось..

Импровизированный каземат, набитый жертвами экспериментов дядюшки Чжао мог обезоружить самого психически устойчивого «клиента».

Завывающей биомассой оказалась пара десятков буйных парней облаченных в полосатую робу и напоминающих заключенных американских тюрем времен тридцатых годов. Они сидели по одному в небольших пенальчиках, забранных крупной решеткой. Судя по железным топчанам, заделанным в пол это, было их постоянное место жительства.

Остальные присутствующие, скованные вязанками, как и мы, сидели-валялись, где попало на свободном от клеток бетонном полу. Однако на лицах их не было обречённости — ярость пульсировала в каждой клеточке безумцев.

Слюна, текущая изо рта ближайшего к нам «персонажа» живенько напомнила мне прикованного к кровати партнера Карины из недавнего прошлого.

— Системная химия, — шепотом подтвердила девушка, — Они сейчас под сывороткой ярости. Плохо. Мы для них враги.

Вонь сгустившаяся в помещении напоминала запах коровьего хлева. Запахи крови и пота неплохо дополнялись до боли знакомым амбре общественного туалета.

— Впухли б… — сквозь зубы зашипел Рубан, — Классный у тебя Колька друг…

— Тише, — цыкнул на него Сергей, — Они нас пока не видят.

Действительно, бойцы на полу в большинстве то ли дремали, то ли были без сознания. Ближайшая к нам «вязанка» из троих бойцов лежала в огромной луже крови напополам с чем-то сизо-желтым. Видимо кто-то из них был крепко ранен или судя по количеству жидкости — уже мёртв.

— Садимся, не торчим, — шепнула Карина, и в этот момент нас заметили.

Наверняка каждый Россиянин хотя бы один раз в жизни смотрел фильм ужасов с участием зомби. Безумные лица. Вялые движения. Настойчивость толпы в достижении цели.

Манекены безошибочно опознали в нас врагов и системная химия, которой они были накачаны, настойчиво приказывала этим человеческим остаткам, ползущим сейчас к нам — уничтожать, уничтожать и уничтожать.

Безумцы из-за решеток хорошо дополняли диким воем этот вертеп.

Двое бойцов из ближайшей связки. попытались даже встать на ноги, но им серьезно мешал прикованный труп с болтающейся головой и они, скользнув на жиже, повалились обратно в кровавую лужу, чвакнув будто в болоте.

— Идем к ним, — приняла какое-то решение Карина, — С правой. И раз и два, и раз и два.

Через несколько секунд я понял — нам очень повезло, что девушку поставили в нашей связке первой, ведь драться по-настоящему могла только она.

Бойцы на полу рванулись было в нашу сторону, но каждый был сам по себе и потому вышло все несогласованно. Еще я заметил, какие короткие тросики на их связках. Судя по синякам и ссадинам на головах, их отключали не один раз и видимо эти парни сильно достали бойцов из триады скверностью характеров.

— Не давайте себя схватить, — командовала Карина в полный голос, — Бейте по рукам. Головам. Ломайте кости. — Нанесла она первый удар пяткой.

Сбоку и сзади ко мне рывками приближалась «куча мала» из четырех бойцов напоминающая раненного паука.

Рубан как и я косил на них злющим глазом оценивая дистанцию.

— Пошли прямо! С левой! — вдруг скомандовала девушка, — И раз, и два…

Мы с Сашкой облегченно выдохнули и наша «гусеница» двинулась вперед, оставляя позади ярость почти добравшихся до нас манекенов.

Маневр штука важная. Спустя какую-то четверть часа этого «танца» мы обездвижили все вражеские «вязанки». Хотя прошла «операция» не совсем гладко.

Уворачиваясь от вставшей-таки на ноги последней группы бойцов мы оказались в опасной близости от клеток, и неожиданный мощнейший рывок за тросик возвестил, как мы попались.

Я лягнул ногой назад и попал во что-то мягкое.

Тросик отпустили, но теперь в плену оказалась моя стопа, и я повалился на пол, невольно увлекая за собой товарищей.

Кроссовок оказался единственной добычей психа в полосатой робе.

Грохнулись мы с размахом. Правый бок отдался судорожной болью, а руку противно зажало цепочкой.