Гитлер_директория - Елена Съянова

Взошедшее солнце всегда означает надежду.

Но зиг берегись призывать.

Лишь темные силы в душе успокоив,

Ты силу души увеличишь в сто крат.

Тому, кто поступит иначе

С шестнадцатой руной не будет удачи.

8

В 21-м году немцы наконец узнали, какую сумму репараций наложили на них победители: 132 миллиарда золотых марок. Это в стране, где довоенная марка стоила около 10 тысяч бумажных. Если же репарации не будут выплачены в срок, Франция грозила ввести в Рур войска, то есть, отрезав от Германии 80 процентов всей угледобычи, таким образом добить ее экономику.

Гитлер торжествовал.

«Он гений, — писал Гесс родителям в Александрию. — Когда все мы плачем, он смеется, он счастлив».

С весны 21-го года Адольф Гитлер начал избегать многолюдных партийных собраний и малочисленных уличных митингов, заканчивающихся массовыми драками. Теперь он посещал модные интеллектуальные диспуты, на которых сходились рвущиеся в большую политику молодые лидеры уныло однообразных партий широкого диапазона — от нацистских до либерал-демагогических. На этих диспутах никто не орал, не топал и не бросался гнилой брюквой, а самым большим оскорблением было что-то вроде: «Я не стану вам на это отвечать!». И тем не менее, попотев на подобных мероприятиях, Гитлер, подобно пушкинскому Сальери, смог воскликнуть: «Наконец нашел я своего врага!».

Врага звали Рудольф Штайнер.

Знаменитый исследователь творчества Гёте, Шопенгауэра и Ницше, глава Антропософского общества жил в швейцарском Дорнахе, около Базеля, читал лекции, ставил философские мистерии, принимал знаменитых гостей, желавших постигнуть его философию свободы, и не подозревал, какую печеночную злобу стремительно взрастил в себе некий субъект по имени Адольф Гитлер.

Вирус этой злобы, конечно, перешел от Гербигера.

«Пророк, поднявшийся на высший уровень познания, диктует оттуда истину, к которой не должен быть приложен инструмент мышления низших. Только чувствование может приподнять этих низших до созерцания Космоса и Пророка». Так внушал Гербигер. У Штайнера все наоборот. «Мышление, — говорит он, — есть элемент, посредством которого мы все поднимаемся до соучастии в общем свершении необъятного Космоса. Чувствование же возвращает нас в тесноту нашего собственного существа!»

Вот так. И — «мауль цу!», Штайнеру не крикнешь, потому что сидит он там в своей Швейцарии, как небожитель, в окружении учеников со всего света. А кто к Гербигеру ездит? Одни психи недоученные.

И эта желчь учителя, и вся тогдашняя неудачливая, неустроенная жизнь способствовали тому, что Гитлер, вступив в возраст Христа, начал страдать «синдромом Герострата».

Многих, наверное, интересует вопрос: а был ли сам Адольф банальным убийцей, то есть застрелил ли он кого-нибудь собственноручно, за рамками военного времени, конечно? Так вот, весной 21-го года Адольф Гитлер готовился стать убийцей. И даже этого не скрывал. «Мой друг опасно болен, — писал Гесс родителям в Александрию, — …поездка в Базель, к Штайнеру — вот кардинальное средство: оно или убьет его, или излечит». И попросил выслать энную сумму, что его отец, глава процветающей торговой фирмы, тотчас же и сделал. Гесс, правда, не уточнил, что убивать собрался сам Адольф и что отправился он к Штайнеру с револьвером в кармане. Однако в начале июля Гесс сообщает родителям, что «визит в Дорнах состоялся» и что «трибун (так он обычно именовал Гитлера) совершенно излечился от пережитой лихорадки».

На деньги Гессов Гитлер провел в Швейцарии около двух недель. Все, что в Дорнахе окружало Штайнера, — и красота Гетеанума (Дома Слова), и уроки знаменитой Вальдорфской школы, и репетиции мистерии «Пробуждение души», которые проводил сам Штайнер по правилам «искусства видимой речи» — эвритмии… поразили Гитлера. Особенно эвритмия, по сути — созданный Штайнером новый вид искусства, в котором процессы, проходящие в организме человека во время речи или пения, получили художественное воплощение в зримом движении человеческого тела.

Все это было прекрасно, все обращено к душе человека, не имеющей цвета, как кожа. Стремясь постигнуть гармонию Космоса, Штайнер желал перенести эту гармонию на общество, и он не только желал, писал и говорил — он строил, он действовал, но, увы, на той же самой мистической поляне, хозяевами которой уже объявили себя Германенорден и «апокалипсист» Гербигер.

Итак: весной 21-го года Гитлер не застрелил Штайнера. Немецкая мистическая традиция еще имела шанс вырулить на другой путь.

Сделаю отступление и дам историческую справку: именно лекции Рудольфа Штайнера слушал в Дорнахе Ленин.

Пока Гитлер отсутствовал, комитет партии во главе с Дрекслером составил против него обвинительный документ. Последовала довольно мутная история, в которой Гитлер предпочел действовать «по инстанциям» и подал в суд за клевету. Иск был подкреплен кулаками парней из ремовского окружения. Дрекслер судиться не стал, чтобы не позорить партию. 29 июля 1921 года Гитлер занял вожделенный пост председателя НСДАП. А парни Рема, добывшие ему победу, отныне стали называться Штурмовым отрядом, который, немного окрепнув, еще навестит Штайнера.

9

Удивительное дело — энергичные, озлобленные фронтовики, вроде Рудольфа Гесса, еще год назад постоянно теребившие мастеров «Туле», требовавшие активных действий, по мере того как Гитлер набирал в партии вес, как будто успокаивались.

«Суета с драками, битьем окон, всякими выходками, даже политические покушения и убийства — это удел маленьких партий, которым необходимо иногда пошуметь, чтобы о них вспомнили, — презрительно заявил на одном из собраний Гесс — Все они на выдохе, мы же только набираем воздуху. Мы, нацисты, надвинемся на Германию, как грозовая туча, прошитая молниями, или, порвав цепи, взлетим и, подобно священному орлу Вотана подняв своими крыльями ледяной ветер, замедлим вращение мира».

Фон Зеботтендорф, иногда посещавший собрания НСДАП, поражался: как быстро эта партия, едва высунувшись из «кармана» «Туле», заговорила на собственный, высокопарно-истерический лад, который, как оказалось, очень нравится туповатым, необразованным, полуголодным парням, валом валившим в ее ряды. И все же он посоветовал Гессу не жонглировать дорогими сердцу символами перед теми, кто в них ничего не смыслит. «Я только повторил слова фюрера», — отвечал на это Гесс. «Кого?! — снова поразился фон Зеботтендорф. — Как ты его назвал, мой мальчик?!» Выражение лица магистра было при этом таким веселым, что Гесс только сердито поджал тонкие губы. А фон Зеботтендорф вспомнил, что недавно сказал ему о своем любимом ученике Хаусхофер: «У Рудольфа совсем нет личного честолюбия; все оно направлено на Германию. Этот Гитлер раньше нас с тобой это понял, потому и вцепился в него зубами и когтями».

«Этот» Гитлер вообще оказался довольно шустрым. Например, пока мастера «Туле» еще только неторопливо и тщательно разрабатывали для партии ее символику, перебирали варианты и вальяжно спорили, «этот» Гитлер уже все решил. На одном из заседаний руководства партии фон Зеботтендорф стал свидетелем занимательного спектакля.