Пятая пробирка - Майкл Палмер

Просматривая список, который мать продиктовала ей вчера по телефону, Натали поморщилась. Стейк, заморо­женные овощи для жарки, ореховый рулет, мороженое с вишневым вареньем, походная смесь[4], сосиски с булочка­ми, цельное молоко, взбитые сливки, чипсы... Половину этих товаров в «Натуральных продуктах» вообще считали недостойными для употребления. Да, Эрмина Рейес настолько же пренебрежительно относилась к себе и к сво­ему организму, насколько ревностно следила за собой ее дочь Натали. А еще ей нужно было контролировать то, что и как ест ее племянница Дженни, и поскольку готовила для нее Эрмина, к списку было добавлено немного брок­коли, ямса, сыра и салата.

Последней строчкой Натали с неохотой записала: «Винстон — один блок», добавив про себя: «Если будет возможность». Часто она отказывалась покупать для матери сигареты, но дела это не меняло. У Эрмины была ма­шина, и она, не колеблясь, оставляла Дженни на некоторое время дома одну. К тому же у Эрмины имелось множество знакомых, кому она могла позвонить и кто не отказал бы ей в маленькой услуге. Все знали, что Эрмина и сигареты неотделимы друг от друга. Эрмина ни за что не рассталась бы со своим любимым «Винстоном» до самой смерти, да и умерла бы, наверное, с сигаретой в руке.

С полчаса Натали неторопливо выбирала овощи и фрукты для себя. Летом всего было в изобилии, и она ра­довалась, что может доставить себе удовольствие, особен­но сейчас, когда у нее неожиданно появилось несколько свободных часов.

«Да, мне нужно стараться быть более терпимой к лю­дям типа Ренфро, — думала она, применяя пальпацию и перкуссию для выбора самой спелой дыни. — Первым де­лом с утра надо будет предпринять все возможные шаги, чтобы урегулировать конфликт с Клиффом».

В «Натуральных продуктах» сигареты, разумеется, не продавали, поэтому, загрузив восемь бумажных пакетов в багажник своей «субару», Натали пересекла улицу и зашла в супермаркет. Объяснить свое появление в доме у матери несколько ранее, чем ее там ждали, не представляло для Натали трудности. Времена, когда Эрмина знала распо­рядок ее дня и все мельчайшие подробности жизни, давно миновали, так что ничего серьезнее заданного вскользь во­проса: «Почему ты не в своем приемном покое?» — ждать не следовало. Впрочем, имелось немного шансов не за­стать Эрмину дома. Необходимость ухаживать за Дженни не давала той возможности надолго покидать дом, когда девочка была не в школе.

Дорчестер, быстро растущий на песчаной равнине посе­лок к югу от города, находился всего в нескольких милях по трассе № 203 от уютной квартиры Натали в Бруклине. Элегантные, тщательно ухоженные дома и участки в Дор­честере все еще встречались, но они уже стали островками в море бедности, иммигрантов, наркотиков и — слишком часто — насилия. Натали подъехала к тротуару, у которого стоял дом на две семьи, обшитый досками, с облупившей­ся серой краской, небольшим неопрятным газоном и по­косившимся крыльцом. Этот дом Натали покинула вскоре после того, как мать переехала в него, но ее младшая сест­ра Элена, которой тогда было всего восемь, жила здесь до самого своего трагического конца.

Натали сомневалась, был ли в Дорчестере хоть кто-ни­будь, кто не знал бы, что Эрмина Рейес держит ключ от дома под горшком с каким-то полузасохшим растением у самой двери. «Есть некоторая выгода в том, что у тебя не­чего украсть», — любила повторять она.

Как всегда, как только Натали открыла дверь, ей в нос ударил стойкий запах табака.

—Санитарная инспекция, прячьте окурки! — крикнула она, затаскивая в холл сразу пять пакетов.

Квартира была, тоже как всегда, чистой и опрятной, включая старинную пепельницу, которую Эрмина после каждых двух-трех сигарет мыла, соблюдая некий ритуал.

—Мам?

Эрмина обычно сидела за кухонным столом с недопитой чашкой кофе, коробкой ванильных вафель, «Винстоном», пепельницей и книжкой кроссвордов — приложением к воскресной «Нью-Йорк тайме». Но сейчас все элементы картины были на месте, кроме хозяйки. Натали поставила пакеты с продуктами на пол и поспешила в комнату мате­ри.

—Мам? — она снова позвала.

—Бабушка прилегла вздремнуть, — раздался голос Дженни.

Натали пошла в комнату племянницы — чистую, акку­ратную и очень «девичью» — с кружевными занавесками и выкрашенными в розовый цвет стенами. Дженни, в шор­тах и спортивной майке, сидела в своем кресле-каталке с книжкой, установленной на специальной подставке, что­бы легче было переворачивать страницы. На полу, около кровати, лежали скрепы для голеностопных суставов, с которыми девочка могла ходить на костылях. Официальный диагноз Дженни гласил: «церебральный паралич средней тяжести». Элена, мать девочки, пила, курила и употребля­ла наркотики в течение всей беременности, и сейчас, ког­да Натали узнала, что такое синдром врожденного алко­голизма, этот диагноз занимал верхнюю строчку в списке возможных причин инвалидности Дженни.

— Привет, малышка! — сказала Натали, целуя племян­ницу в лоб. — Что случилось?

— Сегодня у учителей какое-то собрание, поэтому за­нятия в школе отменили, — обворожительной улыбкой и кожей цвета кофе со сливками Дженни очень напоминала свою мать. — Бабушка сидела, решала свои кроссворды, а потом решила прилечь.

— Если я тебя когда-нибудь увижу с сигаретой...

— Постой, постой! Я сама догадаюсь. Ты мне все губы пообрываешь!

— Что ж, ты правильно догадалась. Что читаешь?

— «Грозовой перевал» Эмили Бронте. Ты читала эту книжку?

— Давно. По-моему, она мне нравилась, но вот подроб­ностей уже не помню. А тебе не сложно следить, как время и место действия постоянно скачут?

— Совсем нет. Это же интересно! Я так хотела бы когда-нибудь съездить посмотреть на мавров, если они там еще живут.

— Конечно, живут! Мы обязательно съездим, я тебе обещаю, — Натали отвернулась, чтобы бедная девочка не увидела печаль в ее глазах. — Дженни, ты всех вокруг де­лаешь немножко лучше, даже меня.

— И что это должно означать?

— Так, ничего особенного... Ты не хочешь помочь мне разбудить бабушку?

— Нет, спасибо! Я лучше еще немного почитаю. Мне не нравится, как Хитклиф обращается с людьми.

— Ну, если я правильно помню, когда он был молодым, люди с ним тоже не очень хорошо обошлись.

— Это как порочный круг?

— Точно. Ты уверена, что тебе всего десять лет?

— Уже почти одиннадцать!

Эрмина в своем цветастом домашнем платье дремала на кровати. Рядом на столике в блюдце еще дымилась до­тлевшая до фильтра сигарета. Хотя любимым местом Эрмины была кухня, в последние месяцы Натали все чаще находила ее либо в спальне, либо на диване в гостиной. Сигареты делали свое дело: мать быстро утомлялась, и ей не хватало воздуха. «Скоро придется везде возить с собой тележку с кислородным баллоном...»