Экстази - Ирвин Уэлш

Подмигнув человеку за прилавком оживленного заведения, Фредди быстро прошел в дальний угол. Там уже другой продавец в необычного вида роговых очках пил чай из большой кружки. Он улыбнулся Фредди:

— Все в порядке, Фредди? Как поживаешь, старина?

— Все путем, старина Берти. Как сам?

— Не жалуюсь. Вот, это я для тебя отложил… — Берти открыл ключом небольшой ящик, порылся среди коричневых конвертов и извлек тот, на котором черным фломастером было написано «ФРЕДДИ».

Фредди не стал открывать конверт, вместо этого кивнул на книжный шкаф, вмонтированный в стену. Берти ухмыльнулся:

— Сегодня уже многие сюда заходили.

Он потянул за ручку, открывая потайную дверцу. За ней была тесная узкая комнатка с металлическими стеллажами, забитыми журналами и видеопленками. Зайдя внутрь и захлопнув за собой дверцу шкафа, Фредди заметил двух мужчин, поглощенных просмотром литературы. Одного Фредди знал.

— Перке, дружище, неушшта ты?

Перки Наварро оторвал взгляд от обложки Лесбо-Милашки-Длинные-Язычки № 2 и улыбнулся в ответ.

— Фредди, старина. Как ты? — Не удержавшись, он бросил быстрый взгляд на стойку, где заметил нечто похожее на медсестру Лоррейн Гиллеспи в Новых Пизденках 78. Он взял журнал в руки и рассмотрел попристальней. Нет, просто волосы такие же.

— Я а-атлична, старик, — начал было Фредди, но, заметив, что Перке не слушает, спросил: — Шшто-то интерессное?

— Увы, нет, лишь показалось. — Перки был явно разочарован.

— Ну, я уверен, шшто ты найдешь, шшто тебе нуззно. А как наш Ангелочек себя чувствует?

— Ей уже намного лучше.

— Она попала в надежное место. Я зайду к ней сегодня — еду в Губбинса на встречу спонсоров.

— Да-да, я просто вижу, как дело идет на лад, — улыбнулся Перки, снова заметно оживляясь. — Она даже думает о продолжении романа.

— Да, это много значит.

— А эта сестра, которая за ней присматривает… маленькая шотландка… она на нее хорошо влияет. Премиленькая штучка. Я даже, не поверишь, искал здесь подобие…

— Есть что-нибудь стоящее?

— Есть тут кое-что новенькое, Берти сказал, что только вчера привезли из Гамбурга, но это все вот там. — Перке повел Фредди к одному из стеллажей.

Фредди взял наугад журнал, пролистал содержимое.

— Неплоха, саавсем неплоха. Я тут купил как-то журнальчик про еблю рукой. Как это девочки-мальчики кулачки засовывают в свои жопки — не представляю. Я бы точно обосрался, если бы по большому пару дней не ходил!

— Думаю, их пичкают этими мышечными релаксантами, — просветил его Перке.

Это предположение явно заинтересовало Фредди.

— Мышечные релаксанты… ммм… они ведь должны легко дырочку открывать, а?

— Да, это самый эффективный способ. Почитай-ка об этом. Ты сам-то не думаешь попробовать? — рассмеялся Перки.

Фредди осклабился на Перки, и тот содрогнулся от резкого запаха изо рта телезвезды.

— Я ничаво никагда не исключаю, дружище Перки, ты меня знаешь.

Похлопав приятеля по спине, знаменитость забрал свой конверт, вышел из магазина и принялся ловить новое такси. Он ехал навестить Ребекку Наварро, женщину, которой он, как и все ее знакомые, бесстыдно льстил. Это он, играючи и к ее вящему удовольствию, дал ей прозвище «Ангелок». И после свидания с Ребеккой он собирался навестить еще пару друзей, о которых большинство людей сказали бы, что они «покинули нас», но не Фредди, от него далеко не уйдешь, для Фредди они как раз то, что нужно.

За день до того, как жизнь его изменилась, Глен упрашивал своего приятеля Мартина:

— Ну слушай, давай попробуем. У меня хорошие колеса, «плейбои» из Амстердама. Это самые сильные.

— Вот-вот, — ухмыльнулся Мартин, — и ты потратишь их на этот дерьмовый джангл. Я не собираюсь на эту фигню, Глен, я просто не могу плясать под джангл.

— Ну слушай, Мартин, ради меня. Давай попробуем.

— Ради тебя? А что это ты так страстно рвешься именно в этот клуб? И Кит, и Кэрол, и Эдди — все идут в Сэйбрасоник, а потом в Министри.

— Понимаешь, хаус — сейчас самое продвинутое в музыке, а джангл — самое продвинутое в хаусе. Музыка должна удивлять, а иначе становится общим местом, как кантри и вестерны, как то, что стало с рок-н-роллом. Джангл — это музыка, которая способна удивлять. Она на самой передовой. Мы просто обязаны попробовать, — умоляя, произнес Глен.

Мартин взглянул на него с любопытством.

— Там точно будет кто-то, кого ты хочешь встретить… кто-то из больницы туда ходит… уверен, что одна из медсестер!

Глен пожал плечами и улыбнулся.

— Ну… да… но…

— Ну вот и отлично. Хочешь бегать за девками, будем бегать за девками. Я на этот счет… сам знаешь. Но не грузи меня своей «продвинутой музыкой».

Они подъехали к клубу, и сердце Глена съежилось при виде очереди перед дверью. Мартин подошел прямо к входу и заговорил с одним из охранников. Повернувшись, он неистовыми жестами стал подзывать Глена. Они зашли внутрь, — очередь провожала Глена и Мартина приглушенными стонами зависти. Сперва Глен боялся, что они не попадут на вечеринку. Теперь, когда благодаря стараниям Мартина они были внутри, он с ужасом думал, что Лоррейн застрянет снаружи.

В клубе они сразу же направились в чил-аут. Мартин сбегал в бар и купил две газировки. Было темно, и I лен вытащил пакетик из кармана комбинезона. В пакетике было четыре таблетки с отштампованными изображениями плейбоевского кролика. Они проглотили по колесу каждый, запивая минералкой.

Минут через десять таблетка начала приходить к Глену, и, как с ним всегда происходило, он почувствовал неприятное ощущение сухости, на грани икоты. Ни он, ни Мартин нисколько не оживились; Глен вообще плохо переносил колеса.

Три девчонки присели рядом, и Мартин тут же начал с ними общаться. А Глен так же быстро свалил на танцпол. Колеса были и вправду хороши, но если ты не шел сразу же плясать, то легко мог проболтать всю ночь в чил-ауте. Глен пришел сюда плясать.

Глен обошел заполненный людьми танцпол и почти сразу наткнулся на Лоррейн с подругой. Он начал танцевать на безопасном расстоянии. Глен узнавал музыку — Murder Dem Нидзямэна переходила в G Spot Уэйна Маршалла.

Лоррейн с Ивонн танцевали, танцевали с упоением. Глен наблюдал за ними. Лоррейн отключила весь мир вокруг, сосредоточившись на Ивонн, полностью отдаваясь ей. «Боже, мне бы хоть долю такого внимания», — подумалось Глену. Ивонн, напротив, была не настолько увлечена подругой, она была отстранена, обращая внимание на происходящее вокруг. Так все это видел Глен. Таблетка начинала действовать, и музыка, к которой он когда-то испытывал неприязнь, проникала в него со всех сторон, волнами пронизывала его тело, порождая в нем эмоции. Раньше джангл казался ему дерганым и несвязным, сбивал с толку и раздражал, сейчас он начинал жить в его ритме, и его тело раскачивалось и плыло вслед за ревом басов и рваным рисунком ударных. В нем поднималась радость любви ко всему хорошему, при этом он продолжал видеть все гадости жизни в Британии; более того, этот урбанистичный блюзовый ритм двадцатого века оттенял их, позволяя рассмотреть еще отчетливей. Ему не стало страшно или плохо: он четко знал, что нужно делать, чтобы уйти, избавиться от дурного. Ответ был прост: танцевать; он чувствовал, что должен танцевать, танцевать в полную силу. Это единственный путь. Ты обязан показать, что еще жив. Политические лозунги и выступления ничего не значат; ты должен праздновать радость жизни, чтобы показать всей этой серой силе и мертвым духам, которые заправляют всем, засирают тебе мозги и умертвляют, пока ты сам не становишься одним из них. Ты должен показать им, что, несмотря на все их попытки сделать из тебя такого же, превратить тебя в мертвеца, ты все еще жив. Глен понимал, что это не решение проблемы и, когда ты остановишься, все останется по-прежнему, но в данный момент он был на лучшей вечеринке в городе. Именно на такой, на какой он хотел быть.