Боярин - Роман Галкин

пялясь на меня. Я осмотрел себя — что со мной не так? Вроде все в порядке — ширинка застегнута, штаны сухие, нигде ни в чем не измазан. Чего ж они так вылупились?

— Этого, что ли, подобрали? — спросил один из мужиков и, задрав подбородок, почесал шею под еще более густой, чем у Алексашки, бородой.

— Откуда ж такой-то? Нешто из Европ заехал? — прогудел густым басом второй, держа в руках так и не донесенные до рта половинки разломанного пирога, начиненные парящей горячей капустой.

От ударившего в нос пирожково-капустного аромата заурчало в животе. Непроизвольно сглотнул заполнившую рот слюну.

— А вот мы его и расспросим, — заявил высокий звездоносец. — Однако пусть сперва поест-попьет с дороги, а потом и расскажет нам, откуда в чистом поле в таком дивном виде оказался.

Я снова окинул себя взглядом, не понимая, что такого во мне дивного, даже рукой провел по волосам — все нормально.

Алексашка уже разлил по кружкам какой-то напиток из кувшинов. Голод отступил перед непреодолимой жаждой. Я сел на лавку и вместе со всеми потянулся к кружке. В ней квас. С огромным удовольствием начал поглощать большими глотками живительный напиток. Опорожнив кружку, с блаженством откинулся спиной на бревенчатую стену. Отдышавшись, схватил с блюда пирог и начал уплетать его за обе щеки. Хорошо-то как!

Бороды собравшихся за столом дружно колыхались в такт работающим челюстям. Видать, не я один тут голодный. Один только длинный не ел, он потягивал квасок да посматривал на меня. Парочка напротив тоже не сводила с меня глаз.

Снова подбежала девка, держа в одной руке стопку деревянных мисок, в другой миску, наполненную деревянными же ложками.

Отворилась дверь, и в облаке пара появился еще один персонаж. После пробуждения увидел первое бритое лицо. Вошедший был не старше меня годами, скорее всего даже моложе. Одет так же в длиннополую шубу и меховую шапку с пришитым к ней пушистым хвостом неизвестного мне зверя, надо полагать, какого-нибудь соболя или куницы.

Вслед за парнем в избу ввалились двое бородачей в синих шинелях. Они тащили небольшой, но, судя по их скособоченным фигурам, довольно тяжелый сундук. За ними появился еще один, с ведерным бочонком в руках.

— Что-то ты долго, Федор Савелич? — поинтересовался Петр Александрович.

— Да то одно, то другое, — посетовал тот, сбрасывая шубу.

На нем, как и на всех собравшихся за столом, надет зеленый камзол, только из-под ворота торчал белый кружевной воротник, да и отвороты на рукавах были оторочены белыми же кружевами, изрядно уже потертыми и испачканными.

Мужики подтащили сундук к столу, поставили на пол и открыли. Подошедший Федор смахнул со стола деревянную посуду. Миски и ложки с глухим стуком разлетелись по полу. Из-за печи тут же выскочила девка и начала их собирать. Взамен мужики выставили из сундука металлические — похоже, серебряные — блюда, чашки и кубки. Однако серьезно подготовились ребята. Теперь до меня дошло, почему их называют реконструкторами. Да чтобы вот так все до мелочей… Да это ж просто маньяками этого дела нужно быть. А чтобы вместе такую толпу маньяков-реконструкторов собрать…

Услышав журчание, я обернулся. В той половине, где находилась печь, один из мужиков придерживал установленный на лавке бочонок. Из отверстия в стенке бочонка лилась в подставленный горбатым серебряный кувшин янтарная жидкость. Надо полагать — не компот.

— Как же оно не замерзло? — высказал я вслух посетившую меня мысль.

— Что не замерзло? — переспросил Федор, усаживаясь напротив и тоже с интересом меня рассматривая.

— Вино, — пояснил я свою мысль. — Если вы везли его с собой в санях, то оно должно было замерзнуть. На морозе даже водка густой становится, а это льется, будто в тепле находилось. Или у вас сани с подогревом есть?

— Сани с подогревом? — переспросил теперь уже сидевший рядом Петр Александрович и захохотал. Остальные поддержали его. Отсмеявшись, он хлопнул меня по плечу, одобрительно сказав: — Экий ты веселый. Вино здесь, в яме, нас дожидалось.

— В какой яме? — не понял я, чем вызвал новый взрыв хохота.

Решив, что имелся в виду погреб или подвал, больше не стал переспрашивать.

Тем временем мужики в синих шинелях, которых я про себя окрестил солдатами и, как оказалось, не ошибся, удалились за печь с несколькими большими блюдами. Через несколько минут появились оттуда в компании девки и тетки, которая перед этим вернулась с ведром, наполненным квашеной капустой. Все четверо несли в руках уже нагруженные снедью блюда.

Ого! Да тут, похоже, пир намечается. Нет, я щас точно зауважаю этих ролевиков. У меня просто глаза разбегались, и слюна декалитрами выделялась, еле успевал сглатывать. На стол поставили поросеночка, покрытого румяной поджаристой корочкой — я такого только в кино видел. Следом блюдо с горкой таких же румяно-поджаристых птичьих тушек. Когда Федор с хрустом разломил одну сочную тушку, я чуть не захлебнулся, пришлось несколько раз судорожно сглотнуть. Прямо передо мной тетка поставила блюдо с горой жареных рыбин, каждая величиной с хорошую сковородку.

— Лещ, — заявил я тоном знатока и по примеру одного из сидящих напротив мужиков, стянул обжигающую пальцы рыбину прямо на стол перед собой.

— Боже упаси, — воскликнула тетка. — Нешто мы вам костлявого бы подали? Карась это.

— Фигасе, карасик! — искренне восхитился я, отправляя в рот зажаристую рыбью шкурку. — Мутант какой-то.

— Карась это, ей богу, карась, — испуганно залопотала тетка, прижав руки к груди.

— Ладно, иди, старая, — включился я в игру и отпустил ее царственным жестом. Однако добавил вдогонку: — Но ежели рыба окажется радиоактивной, пеняй на себя.

Оглянувшись, та шустро скрылась за печкой.

А я снова ощутил на себе заинтересованные взгляды. Под хруст перемалываемой крепкими челюстями снеди, все собравшиеся продолжали пялиться на меня. Но вопросов никто не задавал, ибо свято блюлось правило — когда я ем, то глух и нем.

Пока расправлялся с карасем-мутантом, заедая его квашеной капусткой и запивая вином из поставленного передо мной кубка — надо сказать, весьма неплохим вином — на столе появился большой горшок с пшенной кашей. Фигасе, меню — каша с вином. Вспомнилась одна из моих бывших, которая пыталась меня научить какое вино к какому блюду нужно подавать. Интересно, что бы она к пшенке посоветовала?

Сотрапезники начали черпать кашу серебряными ложками, дуя на нее и аккуратно одними зубами, чтобы не обжечь губы, соскребая с ложек в рот.

— Эй, гарсон! — щелкнул я пальцами в сторону печи. — А ну, подайте мне деревянную ложку!

— Нешто серебром княжеским брезгуешь? — удивленно вопросил звездоносец, выпустив изо рта поросячью ножку.

— На кой мне этим