Псоглавцы - Алексей Иванов

– А что, у вас в лесах собаки дикие бегают? – спросил Кирилл.

Лёха впервые обернулся назад и внимательно осмотрел Кирилла.

– У нас ваще собак нет, – веско произнёс он. – Нигде. Ни в лесу, ни в деревне. Дохнут, нахер.

– Почему? – холодно спросил Кирилл, не отводя взгляда.

– Я доктор, что ли, чтобы знать?

– А этот дом? – перебил Гугер.

Он притормозил возле длинного одноэтажного здания с большими одинаковыми окнами. Здание стояло посреди просторного заросшего двора. В чертополохе торчал ряд вкопанных автопокрышек, некогда окрашенных в синий цвет. Забор вокруг двора был вполне крепким. Из-за угла здания высовывался какой-то сарай с железной кровлей.

– Это школа, – пояснил Лёха. – Я в неё угланом ходил. Четыре года назад её закрыли.

– А если мы в ней поселимся?

Лёха подумал.

– Да так-то она ничья.

Гугер решительно завернул во двор и остановил автобус.

– Я посмотрю, – сказал он и выбрался из кабины.

– Вход назади там! – крикнул Гугеру Лёха.

Сначала Гугер заглянул в пыльное окно, потом ушёл за угол.

– Я тут сам недалеко живу, – сказал Лёха, оборачиваясь на Валерия и Кирилла. – Могу баню истопить, по сотне с рыла. Чё надо – дак спрашивайте. Годовалов я. Самогонка там, рыба, молоко, всё есть. Баб только нету. Но если чего не то начнёте, отмудохаю, пацаны.

– Проблем не будет, – вежливо сказал Валерий.

Возле автобуса появился Гугер.

– Жить можно, – сообщил он.

Валерий и Кирилл полезли из салона «мерса» на улицу. Потом из кабины выбрался Лёха и хлопнул дверцей.

– Хороший бэтээр у вас, пацаны, – похвалил он и пошлёпал автобус по капоту. – Давайте полтинник.

Валерий протянул Лёхе бумажку в пятьдесят рублей. Лёха сунул её в карман камуфляжных штанов и пошагал к воротам.

– Дегенерат, – вслед ему тихо сказал Гугер. – Аж курить хочется.

– Полный деграданс, – согласился Валерий. Гугер полез в кабину за сигаретами и с досадой присвистнул:

– Очки солнечные украл, сволочь.

– Догони, забери, – посоветовал Кирилл.

– «Труссарди», палёнка. За такое не стоит связываться.

Церковь стояла на вершине плоского бугра, наглухо заросшего бурьяном. Она была пятиглавой, но от малых глав сохранились лишь кубические тумбы на углах основного здания, а от большой главы на чёрном дырявом куполе торчал пустой барабан с узкими прозорами. Шатровая колокольня казалась обглоданной. Похоже, храм пытались как-то сохранить: окна и вход аккуратно заколотили досками. Вокруг храма, прижимаясь к стенам, разлапились огромные липы.

За излучиной Керженца дымился торфяной закат. Неестественный и воспалённый свет окрасил листву лип и лохмы бурьяна синевой, словно они были пришельцами с Венеры. Церковь, некогда белёная, а сейчас облупленная, выглядела багровой, как шмат мяса.

– Ближе-то не подъехать? – вертел головой Гугер.

– Уж сто метров можно пешком пройти, – укорил Валерий.

– Мне кабель тянуть, а не гулять.

Они выбрались из автобуса и через бурьян пошагали ко входу в храм, спотыкаясь о какие-то обломки, невидимые в зарослях.

В дощатом щите, что перекрывал портал, была прорезана дверь. Сейчас её запирал висячий замок в ржавых петлях.

– И где взять ключ? – обескураженно спросил Валерий.

– Щас принесу, – сердито буркнул Гугер и ушёл обратно.

– Лурия говорил, что здание не подлежит ремонту, – Валерий оглядывал колокольню, уходившую в ядовито-сиреневое небо, как баллистическая ракета. – Фундамент просел, стены треснули… Жаль.

– А чего жаль? – пожал плечами Кирилл.

– Ну, просто могли бы восстановить храм – и деревня бы ожила.

– Как?

Гугер вернулся с молотком и гвоздодёром. Он без колебаний подцепил одну из петель замка и со скрипом выдернул её.

– Взлом, – сказал Кирилл.

– Уже вертушка со спецназом летит, – проворчал Гугер.

Он распахнул дверь и перешагнул порог.

– Понимаешь, начались бы службы, люди бы вспомнили божьи заповеди, – назидательно продолжил Валерий, не двигаясь с места. – А там и себя просто в порядок бы привели, хозяйство бы наладили.

Кирилл оглянулся на перелесок с кладбищем, за которым скрывалась деревня Калитино. Ага. Колосятся золотые нивы, тучные стада пасутся на лугах, над которыми плывёт нежный колокольный перезвон. А вечерами в храм идут усталые жнецы и румяные босоногие селянки, что уже напоили бурёнушек медовыми росами.

– А ты бы в это время играл на рынке «Форекс» и смотрел 3D-блокбастеры, – сказал Кирилл Валерию. – Каждому по способностям.

Валерий молча пошёл за Гугером. Кирилл – за Валерием.

В церкви было темно, просторно и мусорно. На полу громоздились груды кирпичей, досок и арматуры. Потолка не было, вместо него где-то высоко сияла дырами ветхая кровля. От стены к стене над головами протянулись грубо врезанные швеллеры. Из щелей заколоченных окон бил красный закатный свет и прозрачными плоскостями резал объём помещения на ломти. В этих плоскостях, как в стёклах, заклубилась пыль, поднятая Гугером.

– Вот она, икона, – Гугер глядел на простенок между окнами.

Валерий и Кирилл подошли.

Псоглавец был изображён в полный рост. Он стоял на голубом фоне в синем одеянии и в чёрных сапогах, по голенищам которых были повязаны какие-то платки. Грудь и живот Псоглавца закрывал панцирь. В правой руке, слегка опущенной, Псоглавец держал хрупкий на вид крест с тремя перекладинами – маленькой, большой и косой. В левой руке, поднятой, у Псоглавца было тонкое и длинное копьё. С плеч Псоглавца складками свисал алый плащ, застёгнутый на горле.

Хотя главное, конечно, – голова. Тёмно-рыжая, шерстяная, с острыми звериными ушами. Впрочем, Кирилл не назвал бы эту голову собачьей. Тут была какая-то помесь муравьеда со щукой – наивная, нелепая и потому особенно правдоподобная. Думалось: художнику не сложно ведь нарисовать собаку, но если здесь – что-то другое, значит, автор не механически поставил пёсью башку на человеческие плечи, а срисовал это чудище с натуры. Выходит, оно существует в реальности. И золотой нимб казался каким-то воротником-жабо у средневекового барона оборотней.

– Оборотень, – убеждённо сказал Кирилл.

– Анубис, – снисходительно поправил Валерий.

– Гнолл, – хмыкнул Гугер.

Псоглавец опустил длинную, хищную, острую морду и со стены тихо смотрел на людей. Кириллу почудилось, что маленький глаз Псоглавца хранит в себе багровую искорку заката.