Муж понарошку - Мари Князева

Надю разбудил запах жарящихся блинов. Она сладко потянулась на постели, вылезла из-под одеяла, подошла к окну. Солнце уже светило вовсю, природа ликовала, деревья шелестели свежей зеленью, птицы звонко пели. К сожалению, во всем окне открывалась только крошечная форточка, но Надя подтащила стул, высунула нос наружу, вдохнула теплый чистый воздух - и опьянела. Воздух здесь и в самом деле был особенный, муж говорил ей по дороге об этом. Горный, целебный, живительный. А еще вода. Можно пить прямо из реки - она очень чистая и вкусная. Но Надя еще не пробовала - пожалуй, теперь самое время. Она немножко покрутилась, делая легкую зарядку, потом накинула кофточку с длинным рукавом, оглядела себя в старинное овальное зеркало - вроде, приличный вид - и вышла в гостиную.

Зинаида Павловна стояла у плиты, больше в комнате никого не было.

- Доброе утро! - прощебетала Надя.

Старушка быстро повернулась, лицо ее осветила добрая улыбка:

- Наденька! Как ты рано! А мужчины в огороде, скоро завтракать будем. Давай, умывайся и садись за стол.

Надя сначала отправилась искать нужник. Нацепила кеды в прихожей, вышла во двор. Сразу увидела мужчин: крепкую фигуру Алексея и пузатую - Ивана Леонидовича. Надин муж был в одних штанах, подставив ласковому майскому солнышку обнаженную грудь. Надя только мельком скользнула глазами по торсу своего супруга - и сразу отвела их, чувствуя, как щеки заливает горячее смущение. Она никогда еще не видела такого красивого мужского тела вживую. То есть, видела, конечно, на пляже, когда они с папой отдыхали на курортах, но то чужие люди, а тут - совсем другое дело... Алексей, видимо, тоже смутился от ее взгляда - схватил висевшую рядом на заборе майку и поспешно натянул ее на себя.

На обратном пути Надя уже никого не увидела - мужчины вошли в дом. За столом царило оживление: все разговаривали, обсуждая план работ на лето, Зинаида Павловна подавала завтрак, заодно командуя, что и кому кушать. Надя хотела ей помочь, но была отправлена пока на скамейку запасных с обещанием привлечь ее к приготовлению и подаче обеда.

Планы у Родина были обширные: сделать теплый санузел, облагородить мансарду, чтобы там можно было жить круглый год (сейчас туда переселились родители, но весенними ночами там было не слишком уютно). Надя пришла в ужас от мысли о том, что она внесла столько проблем в жизнь этой семьи своим приездом. Ее, конечно, бросились уверять в обратном:

- Это все давно ждет хозяйской руки! - заявила Зинаида Павловна. - Наконец-то Алеша уволился, теперь сможет жениться, место ему понадобится...

Надя и ее муж синхронно залились краской.

- Мам, ты опять за свое... - буркнул он.

- А что? Сколько можно бобылем-то ходить? Я внуков жду-жду... Чай, не мальчик уже...

- Я про то, что ты своими разговорами смущаешь Надю.

После завтрака она поймала своего супруга за руку и попросила поговорить с ней наедине. Уже в своей комнате долго мялась и робела, но все же вымолвила:

- Как вы... Почему вы согласились на это?

- Надя, мы ведь договаривались на ты... И на что я согласился?

- На брак со мной. Если у вас... тебя такая ситуация...

- Зачем ты спрашиваешь? Это не твое дело. Согласился, значит, были причины.

Причины! Наверное, отец заплатил ему! Неужели он продал свою свободу за деньги?! Свое будущее, будущее своих родителей и детей.

- Как ты мог? Твои родители - они страдают, переживают за тебя, а ты...

- А что я? И почему тебя так волнуют страдания моих родителей?

- Что за издевательский вопрос?! Это твои родные люди, и мои теперь тоже, и они... надеются на тебя...

- Я не понимаю, чем ты недовольна! Я сделал это ради тебя!

- Меня? С какой стати? Ты меня совсем не знаешь!

- Как и ты моих родителей! И все же их надежды и чаяния волнуют тебя больше твоей собственной судьбы!

Это был какой-то фантастически нелепый диалог. Надя с мужем обвиняли друг друга в излишнем благородстве души. Помолчав немного, она попросила:

- Скажи, папа заплатил тебе за это? Только честно, это очень важно для меня!

- Нет. Я согласился, потому что не мог поступить иначе. Он все равно дал мне денег, но они только для тебя.

- Прости, но я все же не могу понять... - пробормотала Надя.

- Что тут непонятного? Все просто: ты ни в чем не повинна, но находишься в опасности.

- В какой?

- Я не могу тебе сказать. Сам точно не знаю, твой отец не вдавался в подробности.

- Но ведь ты не обязан спасать каждую невинную девушку, которая находится в опасности...

- Почему ты так думаешь? Для чего же тогда нужна сила, если не чтобы защищать слабых?

- Просто это неправдоподобно. Ты неправдоподобный... Но я благодарна тебе. И надеюсь, что все же не стану причиной разочарования твоих родителей. И тебя самого. Тебе нужна семья. Жена, дети... Ведь через год мы разведемся, я уеду, и ты сможешь жениться...

- Там видно будет, - пробормотал Алексей и ушел.

Он странный. Очень. Угрюмый, необщительный, но если только это правда и он спасает ее безвозмездно, просто из чувства долга ко всем беспомощным существам - это необыкновенный человек. Надя еще таких не встречала.

С учебой вопрос был решен до октября. Надю перевели на заочное в Новосибирск на точно такую же специальность - журналист, поэтому первые несколько недель она потратила на то, чтобы перенять у Зинаиды Павловны премудрости ведения хозяйства. Надя училась доить козу, кормить кур, полоть грядки, делать творог - и много чего еще. Оказалось, что в деревенской жизни некогда скучать, а редкие минуты отдыха после длительного физического труда могут доставлять столько удовольствия, что никаким городским увеселениям и не снилось. Просто посидеть на лавке или завалинке, глядя, как закатное солнце медленно прячется за Катунский хребет, умыть вспотевшее лицо ледяной водой, глотнуть ее, обжигающую своим холодом все внутри... Свекор Иван Леонидович любил делить с ней эти минуты досуга, часто рассказывал что-нибудь забавное про соседей или их животных.

- Коней не пасут, - говорил он, - коней ищут. Пасутся они сами, но им запросто может что-нибудь взбрести в голову, и они просто уходят невесть куда.

- Как же это? - удивлялась Надя. - А если кто-то уведет?!

- Кто? И куда? - насмешливо спрашивал дед и беспечно махал рукой: - Ты привыкла там у себя в большом городе, что вокруг миллионы незнакомых людей, а тут все друг друга знают. Конокрадство здесь - пустая затея. Но обычно жеребец сам пасет свой гарем, а иногда он может не принять новую кобылу или приревновать ее к другому жеребцу, который ее оприходовал. И выгнать вместе с приплодом.

Надя заливалась краской от таких рассказов, а деду, кажется, нравилось ее смущать. Он по-доброму посмеивался над ее скромностью, наивностью, неопытностью в деревенской жизни.