Завтрашний царь. Том 2 - Мария Васильевна Семенова

и звонко, будто весной, расшибалась о выступы в саженях внизу.

Ознобиша вдруг забыл, как дышать, слепые пальцы что-то нашарили, незримо скользнули в извилистую нору. Узкую, тёмную, пока не очень понятную.

Он медленно выговорил:

– Прости моё дерзновение, государь… помнишь отрока? Молодого порядчика, что весть нам домчал? Я потом говорил с ним. Ему было велено объявить прямым словом: «Хасины идут». А ведь праведный Гайдияр уже знал, что посланцы с миром приехали.

Он пробирался впотьмах, надеясь на свет впереди.

– И ты думаешь…

– Да. Твои венценосные братья использовали случай проверить, как ты себя поведёшь.

– И верного боярина наглой смертью сгубили! Неужто оно того стоило?

«Ради судьбы державы, может, и стоило…»

– Они узрели, что словом и делом ты истый сын Андархайны, мой государь.

– Хочешь сказать, что и я однажды поступлю как они?

Но Ознобиша дрался вперёд, его было не остановить.

– Я хочу сказать, что большим делам предшествуют малые, а иная победа берёт начало в уступке. Помнишь, как от тебя добивались царского выхода? Ты вначале упорствовал, а после решил поддаться напору…

– И я даже помню, кто дал мне дельный совет. Сейчас ты к чему клонишь, правдивый райца?

– На воинском пути говорят: если око видит, рука должна поразить. Верно и обратное, государь. Чтобы разить, ты должен определить свою цель. Полагаю, ты хочешь не допустить поспешного рукобитья. Удалить сестру от хасинов. Забрать с собой в Шегардай.

– Ну и?.. Не томи, Мартхе!

Ознобиша неожиданно улыбнулся:

– Мезоньки уже спрашивают на исаде, куда мой служка девался, не захворал ли… Пусть твоя сестра, а моя госпожа с улыбкой выйдет из молодечной, где прячет свою грусть. Пусть покажет праведным братьям, что не намерена ершиться против их воли.

Эрелис ждал продолжения.

– Старый хасин полномочен заключить и подтвердить брак, – сказал Ознобиша. – Ну так пусть ответ держит по сану. Древний обряд велит жениху с боем брать каждый шаг к брачному ложу. Вот и начнём с придворной игры.

– Погоди…

Ознобиша вдохновенно напомнил:

– Госпожу всегда занимали известия о брачении праведных дев. Помнишь, ты вчерне обтесал поличье Гедаха Сторожного и острил для работы резцы, а она тебе читала, как угадывали невесту?

– Я помню. Чего мы достигнем этим, друг мой?

Ознобиша не чувствовал сквозняка, меховой плащ съехал с плеч, десница, обтянутая пятерчаткой, сучила в воздухе пряжу.

– Братья увидят, что ты предпочёл рассудок строптивости, и это обрадует их. Почёт будет бороды гладить, любуясь, как затруднится хасин. Если я прав, после этого тебя пожалуют судейским престолом. А потом…

Эрелис без труда проследил его мысль:

– Как-то я ещё справлюсь в Правомерной Палате…

– Мой государь, – торжественно проговорил Ознобиша, – я был рядом, когда тебе отдавали суждение. Я гордился и славил Владычицу, подставившую моё плечо твоей плети!

По чертогу пронёсся порыв. Изломал прозрачные иглы, загудел в капельниках. Эрелис покачал головой:

– Мне бы твою веру, друг мой…

– Ты победишь, государь. Обязательно победишь.

Говоря так, Ознобиша трезво вспомнил, как они, двое глупых котят, уже мнили себя вершителями судеб.

И содрогнулся от холода, несмотря на толстую шубу.

В это мгновение крепкая ледяная решётка, заслонявшая устье чертога, внезапно исчезла. Вся целиком. С лёгким треском отделилась от основания и от обвершки, канула вниз. Долетел грохот льда, колотившегося о скалы.

Распахнулся простор – на пол-овиди. В бесконечной дали померещилась даже полоска свободного, не сдавшегося морозу Кияна.

Рассказ Харавонихи

– Сердечко моё! Вот счастье негаданное!

Почтенная матушка Алуша, красная боярыня Харавон, готова была спешить к царевне Эльбиз по первому зову, но Эдаргова дщерь пришла к ней сама. Шёлк, парча, жемчуг – всё осталось почивать в сундуках, сряда царевны подошла бы скромной купеческой дочери. Из-под душегреи – простая рубаха с тонкими строками вышивки, зелёной и синей. Понёва о редких глазках и прошвой белого бранья в знак скорби по верному боярину. Коса без ленты, пояс бисерными махрами влево – прочь, сваты!

По-настоящему выделял царевну лишь драгоценный кинжальчик-сайхьян, не спрятанный в пояс. Эльбиз держала корзинку с мотками ниток и бёрдом. Явились они с Нерыженью почти тайком, без Фирина и девичьей дружины, сопровождаемые лишь Сибиром.

– Матушка Алуша! – сразу начала царевна. – Совет опытный потребен, слово разумное!

Она так и не выучилась по полдня вести пустую беседу, заговаривая о нужном лишь под самые проводины.

Боярыня всплеснула кручинными рукавами:

– Что же ты, дитятко, резвы ножки топтала? Девку послала бы. Я бы и прибежала немедля.

Нерыжень усмехнулась:

– Ножек царских жалевши, потом резвости не спрашивай.

Они с Косохлёстом взапуски измеряли бесконечные лестницы Выскирега. Царевна порывалась за ними, отставала, сердилась. Она сказала боярыне:

– Девку не со всяким делом пошлёшь. Мне бы без сторонних ушей тебя расспросить…

– О чём, сердечко моё?

– О Вагурке, воспитаннице твоей.

– Неужто провинилась? Дерзка была? Заленилась?..

– Нет, матушка. Вежеству ты её выучила отменно. Я ей новую службу придумала: быть у меня на посылках для сокровенных дел. Как мыслишь, справится?

Харавониха чуть промешкала с ответом. «Ну? – мысленно подзадорила Эльбиз. – Спроси уже, позволил ли Аро, отпустит ли Змеда, что Невлин сказал…»

– У Вагурки достанет и смелости, и ума, – наконец кивнула боярыня. – И я знаю, сердечко моё: ты хорошо ею распорядишься. Она любимица у меня.

Во взгляде боярыни мелькнула тайная боль.

– Значит, правду люди бают, – сказала Эльбиз. – Не просто воспитанница, а вроде внучки приёмной?

– Мой супруг, да будет благословен его путь… – вздохнула боярыня. Царевна стала ждать продолжения вроде «сеял на стороне», но услышала: —…был знаменит благородством. Во дни Беды, когда люди приблизились к отчаянию, Ардарушке на порог подбросили немало детей. Он всех принял под кров и всех вырастил, как велит долг щитоносца.

– И среди них Вагурка оказалась особенной?

Боярыня мягко улыбнулась:

– По удивительной причуде судьбы кончик левой брови топорщится у неё в точности как у моего мужа и господина. Помнится, эту черту восприняли наши старшие дочери, вихрями Беды унесённые…

– Ты многих потеряла, матушка Алуша, но Харавоны по-прежнему обильны потомством, всем нам на радость. Как я понимаю, имя твоего супруга скоро будет вручено внуку?

– Речи праведных звучат истиной и легко достигают слуха Богов! Да сбудутся приметы, наконец-то сулящие нам семя от семени… – И боярыня вновь омрачилась. – Моя вина. Это я Ардарушке сына лишь после четырёх дочерей сумела родить. Охти, самого Ардарушку не сберегла… Лепо ли будет вдовице бессчастной в Шегардае тебе служить…

– Да ладно, как без тебя? – удивилась Эльбиз. – Кто меня научит праведному супружеству, если не ты?

– Есть жёны достойнейшие…

– Может, и есть. Только я ни одной не верю так, как тебе.

Харавониха потупилась и долго молчала.

– Надобно тебе знать, сердечко моё. Ни дочерям с внучками, ни тем паче тебе я бы не желала так идти замуж, как я полвека назад…

Названые сестрицы переглянулись. Согласно подались вперёд, изготовились слушать.

– Я Ардарушку впервые узрела на потешном ристании, где могучие бояре мечами по золотым шеломам постукивали. Он-то и не заметил меня, а я, дурёха, сон потеряла. Они с Невлином всех побеждали, я же видела лишь