Ведьма и колдун - Джеймс Паттерсон

Потом мы прошли через огромный зал, высотой в пять этажей, со всех сторон окруженный клетками и камерами с решетками.

Для преступников. И для нас. Для меня и моего брата. Можете себе представить? Нет, вероятно, не можете. Как это можно представить будучи в здравом уме?

Дверь одной из камер распахнулась, и конвоиры швырнули меня внутрь. Я упала, сильно ударившись коленями и ладонями о цементный пол.

— Уисти! — закричал Уит, но его потащили прочь от моей двери, которая тут же закрылась.

Я прижалась лицом к решеткам, пытаясь разглядеть, куда увели Уита. Его запихнули в камеру по соседству с моей.

— Уисти, ты в порядке? — сразу же окликнул он меня.

— Ну, типа того, — ответила я, изучая ссадины на коленях. — Только значение выражения «в порядке» будет весьма условным.

— Мы отсюда выберемся. — В голосе его звучали уверенность и ярость. — Это всего лишь дурацкая ошибка.

— Отнюдь, мой наивный амиго, — донеслось до нас из камеры, расположенной по другую сторону от камеры Уита.

— Что? Вы кто? — спросил Уит.

Я напрягла слух, пытаясь разобрать его слова.

— Я — заключенный номер 450209А, — раздался ответ. — Поверьте, никакой ошибки нет. И зачитать вам ваши права не забыли. И никто не собирается предоставлять вам ни адвоката, ни права на телефонный звонок. И мама с папой за вами не придут. Никогда.

— Что вы обо всем этом знаете?! — закричала я.

— Послушайте, сколько вам лет?

— Мне почти восемнадцать, — ответил Уит, — а моей сестре пятнадцать.

— Ну а мне тринадцать, — отозвался наш собеседник. — Так что вы отлично сюда впишетесь.

И тогда я обратила внимание на камеры по другую сторону блока. Одно лицо за другим — испуганные дети. В тюремных робах не по размеру.

Создавалось впечатление, что вся тюрьма полна детей — одних лишь детей.

Уисти

— Ага, здесь в основном мы, дети, — донесся голос из дальней камеры. — Я здесь уже девять дней. И был одним из первых. Но за последние три дня эта крысиная нора переполнилась.

— А ты понимаешь, что происходит? — спросил Уит тихо, чтобы не привлекать внимания охраны.

— Не совсем, шеф. Но я слышал разговоры надзирателей — что-то насчет тотальной чистки, — донесся в ответ столь же тихий голос; очевидно, его обладатель стоит совсем рядом с решеткой. — Помните, что говорили про Новый Порядок?

— Да, — тут я встряла в их беседу. — Но, честно говоря, я не особо обращала на все это внимания.

— Ага, значит, вы жили в собственном мире… Вероятно, там темно и мерзко, — произнес голос. — Впрочем, если это вас утешит, так вела себя большая часть населения страны. Видите ли, Новый Порядок — это политическая партия, побеждавшая на всех выборах. Сейчас они у власти. Всего за несколько месяцев расправились с прежним правительством и учредили Совет Тех, Кто. Слышали о таких? Тот, Кто Командует, Тот, Кто Судит, Тот, Кто Сажает в Тюрьму, Тот, Кто Раздает Номера, Тот, Кто Избран, бла-бла-бла.

— Ладно, хорошо, Новый Порядок. Политика, — вздохнул Уит. — А мы к этому какое имеем отношение?

— Они — Закон, они — Порядок, амиго. Они — Те Самые, Кто нас сюда сажает, и они же решают, что с нами делать дальше.

— Но почему они проделывают все эти немыслимые вещи с детьми? — снова подала голос я.

— Может, потому, что мы дерзим им? Потому что нас трудно контролировать? Потому что у нас есть фантазия? Потому что мозги у нас еще не промыты? Кто знает? Почему бы тебе не спросить Того, Который Судит… на суде?!

Я прижалась к решеткам настолько плотно, насколько это было возможно, пытаясь разглядеть Уита.

— Суда? Какого суда? — спросила я. — Нас будут судить? За что?

Бам!

Незаметно подкравшийся надзиратель схватил меня за руку через решетку и больно вывернул.

— Если будете разговаривать с другими заключенными, я вас всех по одиночным камерам распихаю! — прорычал он.

Надзиратель еще раз сильно выкрутил мне руку и захохотал, словно безумный злодей из старого мультика. Я так разозлилась, что мне захотелось раздвинуть прутья и ударить его в шею. А потом вдруг по телу моему прошла электрическая волна.

Ох!

И вот я уже смотрела на надзирателя сквозь огненную стену. А огонь этот исходил от… меня. Опять.

— А-а-а! — закричал надзиратель: рукав и брючина его формы загорелись.

Он побежал за огнетушителем, схватил его и стал поливать себя, а толпа его приятелей бросилась в мою камеру.

— Уисти! — Завопил Уит. — Пригнись!

Я закрыла лицо руками, и на меня навалили целый сугроб пены из огнетушителя. Из Уисти-тушителя. Потом пламя вдруг погасло, а вид у меня теперь был как у осыпающейся новогодней елки, как у лимонного пирога с безе, как у рыжеволосого зомби-снеговика, воскресшего из мертвых.

— Больше никаких фокусов! — строго произнес надзиратель. — Вы пойдете со мной.

Четыре надзирателя Нового Порядка с дубинками и электрошокерами схватили меня за руки и вытащили в коридор. Еще четверо мерзавцев в это время отпирали камеру Уита.

К тому моменту как надзиратели втолкнули нас в комнату, на двери которой висела табличка «Для допросов», я уже была готова продемонстрировать Тому, Кто Допрашивает, за что я заработала две недели ареста в школе.

Но когда дверь открылась, я увидела перед собой все того же гаденыша, Байрона Суэйна, в сопровождении двоих охранников.

— Соскучились по мне? — поинтересовался он с отвратительной ухмылкой.

Уит

Стрижка как у страхового агента, цветастые поло с коротким рукавом, отглаженные широкие штаны и вид всезнайки — таков Байрон, самый главный в нашей школе подлиза и задница. Сейчас, с близкого расстояния, видно было, что лицо у него вытянутое, напряженное и подленькое, как у хорька с притязаниями на должность старосты школы.

Он швырнул на металлический столик какую-то папку, кивнул двум надзирателям, и те отошли назад, к стене.

— Ты спортом занимался, Суэйн? — спросил я, сжимая кулаки. — Хотя вряд ли. Разве тебе не шесть надзирателей нужно, чтобы они твою спину прикрывали?

Лицо Суэйна стало ярко-пунцовым.

— Мы оба знаем, почему ты здесь, — произнес он, медленно расхаживая по комнате.

Этот жалкий тип пытался выглядеть мужественно, но голос у него был ноющий, гундосый и обрывался в конце каждого предложения. Он не сводил холодных глаз с моего лица.

— Чем скорее ты признаешься и расскажешь нам то, что мы хотим знать, тем лучше для тебя и для твоей кошмарной огнедышащей сестры.