Не мамкай! - Маша Трауб

Но Вася хотя бы не пытался постирать в машинке тарелки и чашки. А я знаю, что такие случаи тоже не редки.

Отвечать на телефонные звонки.

У родителей маленьких детей нет личной жизни. Никакой. Младенцы умудряются отправлять сообщения начальникам, выставлять фотографии в инстаграм и даже отвечать на личные сообщения. Или не отвечать. Когда в айфоне появилась функция открывать его по отпечатку пальца, Вася заложил в память мой отпечаток, свой и Симин.

– Зачем? – удивилась я.

– А вдруг ты большой палец сломаешь? Тогда или я, или Сима сможем разблокировать твой телефон без введения кода, – ответил сын.

– Если я сломаю палец, у меня останется в запасе еще девять! Почему ты не заложил в память телефона еще девять моих отпечатков? Я бы могла включать телефон мизинцем!

Если я получаю сообщение приблизительно такого содержания: «фрыавфажфпоаои», значит, не моя приятельница сошла с ума, а просто со мной решил пообщаться ее сын.

Но бывают и особо нервные случаи. Сима должна была сделать домашку по гимнастике и прислать отчет тренеру. Если не пришлешь вовремя – мало того что отругают, еще и накажут дополнительным получасом тренировки. Так что дочь два дня делала пируэты, бросала мяч, ловила пятками. Чуть ли не спала с мячом. Наконец у нее получилось. Но стоило мне начать снимать видео для отчета, как Сима опять не могла ничего сделать. Я просто снимала в надежде на то, что хоть один дубль окажется удачным. Кажется, раза с пятидесятого получилось. Видео отправили. Ждали ответа. А ответ очень нужен – принято или отрабатывать дальше? Но прошел час, два, три, а ответ от тренера мы так и не получили. Сима уже страдала, не понимая, настолько все плохо и настолько не принято, что даже ответа не заслуживает?

– Может, тренер занята или уехала туда, где связи нет, – успокаивала я дочь.

Но все же позвонила тренеру – получила она видео или нет? Можно нам ложиться спать или сегодня дочери грозит ночная тренировка? Оказалось, наше видео посмотрел сын тренера и маме о нем сообщить забыл. Ничего ведь интересного! Опять эти девчонки!

Так что, прежде чем впадать в панику, стоит подумать о том, что в этот самый момент телефоном абонента завладел ребенок этого абонента.

Кормить своего питомца и убирать за ним.

Моя приятельница Лиля, уставшая от общества свекрови, решила отправиться с дочкой Катюшей в Одессу, где жила дальняя родственница по материнской линии – троюродная тетка или даже дальше. Тетка, тетя Нонна, давно звала в гости, писала, что скучает, мечтает повидаться. Море, сад-огород, курочки, свои яички, молочко у соседки. Живи не хочу. Лиля поехала. Катюше исполнилось то ли четыре, то ли пять лет, не больше.

Уже в аэропорту Лиля поняла, что едет в город, где провела детство.

В аэропорту, добравшись до нужного выхода на посадку, Лиля отправилась в туалет. В соседних – мужском и туалете для инвалидов – закипал скандал.

– А мне туда можно? – спросил мужчина у служащей, которая открывала дверь туалета для инвалидов.

– Нельзя, – ответила, видно, не в первый раз женщина.

– Я тоже инвалид! Я не могу терпеть очередь! Мне надо! – настаивал мужчина на вид лет шестидесяти.

– Не прибедняйтесь! Вы еще очень молодой мужчина! – не задержалась с ответом служащая.

– И что мне прямо здесь? – Мужчина изобразил, как снимает штаны.

– Да пожалуйста! Ни в чем себе не отказывайте! Лишь бы вы были здоровы со своим мочевым пузырем!

Лиля вышла из здания аэропорта. Таксисты тут же наперебой стали предлагать «за проехать» в город. Лиля выбрала самого недовольного таксиста, стоявшего в стороне, будто делавшего одолжение этому месту одним своим присутствием. Она подошла и попросила довезти. Он назвал цену, на удивление разумную, в отличие от остальных.

– Вы, я надеюсь, не собираете наш фольклор? – едва тронувшись с места, спросил водитель. – Все требуют рассказать анекдот или пошутить. А если я не хочу? Если мне не смешно? Если я вообще не еврей и не одессит? Да, у меня жена еврейка, и дети у меня евреи, но это не значит, что я должен смеяться! Если вы ко мне с разговорами, так я вам скажу – чем больше разговоров, тем больше плата за поехать! Почему мне все устраивают вейзмир? Я говорю, что повезу за шестьдесят, а мне предлагают поехать за тридцать пять. Кто их торговаться учил? Да за тридцать пять мама папу не целует!

Поначалу все было замечательно – и сад, и огород, и море, и троюродная тетка. Но Лиля еще неделю жила в состоянии «низкого старта», готовая ко всему, включая спешный побег. Спустя неделю, которая благодаря тетке, взявшей на себя все – быт, готовку, Катюшу, пролетела как один теплый, солнечный и беззаботный день, Лиля наконец себя «отпустила». Расслабилась. Впервые за все годы начала высыпаться, улыбаться. У нее даже появилось личное время. «Иди порадуй себя», – выставляла ее из дома тетя Нонна, подразумевая пляж и даже, возможно, курортный роман. Лиля не умела ходить на пляж в одиночестве, вообще разучилась что-либо делать одна. Даже в магазин ходить. Все время с Катюшей. Но тетка настаивала, а Лиля не хотела ее расстраивать, поэтому шла одна на пляж, лежала, купалась, правда, все время крутила головой в поисках дочери. Навык получать удовольствие от одиночества теряется на удивление быстро, когда женщина становится матерью. Но Лиля себя заставляла, удаляясь от дома все дальше, уходя на более длительный срок.

Катюша «чудила» меньше обычного. Но даже ее невинные проделки, которые сводили с ума свекровь, вызывали у тетки лишь смех. Катюша нашла в сарае банку с подготовленной побелкой – тетка собиралась побелить деревья. Для Катюши приготовила маленькую кисточку, чтобы увлечь малышку, и развлекала ее рассказами про зайчиков, которые сгрызут кору. Катюша увлеченно слушала.

– Иди, возьми кисточку и баночку, – послала ее тетка в сарай. Катюша возилась долго. Тетка пошла узнать, что там в сарае происходит. Она не волновалась, что ребенок может съесть побелку, потому что объяснила – нельзя, ни в коем случае.

Катюша не ела побелку, а намазала ею лицо. Толстым слоем. Лиля вернулась с пляжа, размякшая, уставшая от безделья.

– А Катюша где? – спросила она тетю Нонну, которая белила ствол яблоневого деревца в саду.

– Вон твоя собака Баскервилей! – ответила тетка.

По дорожке шла Катюша и сверкала глазами. Все лицо было белым.

– Что с ней? – ахнула Лиля.

– Известка. Иди, отмывай. Мне она не дается. Хотела красоту маме показать, – ответила тетка.

Еще неделю Лиля жила в раю. Даже начала качаться в гамаке, прикрепленном между двумя старыми яблонями. Лиля лежала, гамак тихонько раскачивался, и эти часы казались самыми счастливыми в ее жизни. Она готова была так раскачиваться круглосуточно.

Тетя Нонна без конца придумывала для Катюши какие-то развлечения и занятия. То они косточки из вишни вытаскивали, то вдруг тетка появлялась с цветком подсолнуха и вручала его Катюше. Потом учила вытаскивать семечки. Девочке все было интересно: и поездки на Привоз, и походы к соседкам, и прогулки по городу. Катюша страстно полюбила кататься на трамвае. Лиля начала верить в то, что бывает и такая жизнь – спокойная, счастливая, не лишенная удовольствий в виде полноценного сна. Жизнь, в которой ей не нужно горбатиться на огороде свекрови, готовить тазами, перемывать посуду, драить, вытирать и снова готовить. В которой не надо таскать на себе мешки с картошкой и сахаром. Жизнь, в которой тетка, пусть и троюродная, окажется роднее всех родных и возьмет на себя часть забот. Да какую часть? Все заботы. Лиля, качаясь в гамаке, спрашивала себя: «Когда это счастливое время закончится? Завтра? Послезавтра?»