Большая маленькая ложь - Лиана Мориарти

Причина того, что никто не обсуждал книгу, заключалась в том, что все говорили про ходатайство об исключении Зигги. Некоторые еще не слышали о нем, а те, кто знал, с удовольствием делились шокирующей новостью. Каждый рассказывал то, что ему известно.

Разговор шел под председательством раскрасневшейся, лихорадочно возбужденной Мадлен. Селеста лишь невнятно поддакивала.

– Очевидно, Амабелла четко не говорила, что это Зигги. Рената предполагает это из-за случившегося в ознакомительный день.

– Я слышала, у девочки были следы от укусов, что для этого возраста довольно-таки страшно.

– Когда Лили посещала дневную группу, у них там кто-то кусался. Она приходила домой вся черно-синяя. Должна признаться, мне хотелось убить маленькую паршивку, но ее мама была такой симпатичной. Она очень переживала.

– В том-то и дело. В сущности, хуже тем родителям, чей ребенок запугивает других.

– Послушайте, мы здесь говорим о детях!

– Интересно, а почему этого не замечают учителя?

– Разве Рената не может просто заставить Амабеллу сказать, кто виноват? Ей пять лет!

– Полагаю, когда мы говорим об одаренном ребенке…

– О-о, я не знала. А Зигги одаренный?

– Не Зигги. Анабелла. Она, безусловно, одаренная.

– Не Анабелла, а Амабелла.

– Это одно из этих придуманных имен?

– О нет-нет. Это французское имя. Разве вы не слышали, как Рената говорила об этом?

– Ну так этой девочке всю жизнь придется слушать, как люди неправильно произносят ее имя.

– Харрисон играет с Зигги каждый день. Никаких проблем не было.

– Ходатайство! Это просто нелепо. Между прочим, этот киш великолепен. Мадлен, ты сама его испекла?

– Разогрела.

– Ну а тот случай, когда Рената раздала приглашения всем в классе, кроме Зигги. Думаю, это было нечестно.

– Послушайте, а разве государственная школа может исключить ребенка? Неужели это возможно? Разве такие школы не должны принимать всех?

– Мой муж считает, все мы стали чересчур внушаемыми. Он говорит, что в наше время мы готовы навешивать на детей ярлыки типа «задира», хотя они просто дети.

– Пожалуй, он прав.

– Хотя кусаться и душить…

– Гм. Будь это мой ребенок…

– Вы бы не подписали петицию.

– Ну нет.

– У Ренаты уйма денег. Почему бы ей не устроить Амабеллу в частную школу? Тогда ей не пришлось бы иметь дело со всяким сбродом.

– А мне Зигги нравится. И Джейн тоже. Должно быть, непросто справляться со всем одной.

– Знает кто-нибудь, есть ли там отец?

– Мы собираемся обсуждать книгу?

Это была Мадлен, которая наконец вспомнила, что она принимает гостей книжного клуба.

– Думаю, да.

– Кто фактически подписал петицию?

– Не знаю. Держу пари, Харпер подписала.

– Харпер все это затеяла.

– Разве Рената не работает с мужем Харпер или типа того? Ой, постойте, я все перепутала, это же твой муж, Селеста?

Все глаза вдруг обратились на Селесту, словно людям был дан невидимый сигнал. Она вцепилась в ножку бокала.

– Рената и Перри работают в одной отрасли, – сказала Селеста. – Они знают друг друга заочно.

– Мы ведь еще не встречались с Перри, да? – спросила Саманта. – Таинственный человек.

– Он часто ездит в командировки, – ответила Селеста. – Сейчас он в Генуе.

Нет, не в Генуе. Определенно в Женеве.

В разговоре наступила непонятная заминка. Гости притихли. Может быть, она говорила как-то странно?

Ей показалось, от нее ожидают чего-то большего.

– Вы познакомитесь с ним на вечере викторин, – сказала она.

Перри, в отличие от многих мужчин, любил маскарадные костюмы. Он обрадовался, когда узнал, что будет дома в день проведения вечеринки.

– Тебе понадобится жемчужное ожерелье, какое носила Одри в «Завтраке у Тиффани», – сказал он ей. – Я куплю тебе такое в Женеве.

– Нет, – возразила она. – Прошу тебя, не надо.

Когда идешь на костюмированную вечеринку в рамках школьного вечера викторин, предполагается, что ты наденешь дешевую бижутерию, а не ожерелье, по стоимости превышающее средства, которые нужно собрать на интерактивные доски.

Он купит ей в точности такое ожерелье, какое нужно. Он любит драгоценности. Оно будет стоить не меньше автомобиля, и оно будет восхитительным. Увидев его, Мадлен впадет в экстаз, и Селесте захочется снять ожерелье с шеи и отдать ей. «Купи одно и Мадлен тоже», – хотелось ей сказать, и он сделает это с удовольствием, но, разумеется, Мадлен никогда не примет такого подарка. И все же Селесте казалось абсурдным, что она не может подарить вещь, которая доставит Мадлен искреннюю радость.

– Все идут на вечер викторин? – оживленно спросила она. – Наверное, будет весело!

* * *

Саманта. Вы видели фотографии с вечера викторин? Селеста выглядела умопомрачительно. Люди смотрели на нее, открыв рот. Очевидно, то жемчужное ожерелье было настоящим. Но знаете что? На некоторых снимках в ее лице есть что-то печальное. Взгляд человека, увидевшего привидение. Такое ощущение, будто она знала, что в тот вечер произойдет нечто ужасное.

Было здорово. Может быть, в следующий раз мы не забудем поговорить о книге, – сказала Мадлен.

Гости ушли, осталась только Селеста, которая принялась очищать тарелки и ставить их в посудомоечную машину.

– Перестань! – воскликнула Мадлен. – Ты всегда это делаешь!

Селеста имела пристрастие незаметно, без лишних слов прибираться в чужом доме. Каждый раз, как Мадлен приглашала к себе Селесту, ее кухня была вычищена до блеска.

– Садись и выпей со мной чашку чая, а потом пойдешь, – сказала Мадлен. – Смотри, у меня есть последние кексы Джейн. Мне жалко было делиться ими с книжным клубом.

У Селесты засияли глаза. Она собралась сесть, но потом сконфуженно спросила:

– Где же Эд? Он, наверное, хочет вернуть себе свое жилище.

– Что? Не беспокойся за Эда. Он все еще храпит в кровати Хлои, – ответила Мадлен. – И вообще, какая разница? Это и мой дом тоже.

Селеста слабо улыбнулась и села.

– Как все ужасно вышло с бедной Джейн, – сказала она, когда Мадлен положила перед ней кекс, испеченный Джейн.

– По крайней мере, мы знаем, что никто из приходивших сюда сегодня не станет подписывать эту дурацкую петицию, – заявила Мадлен. – Когда все разговаривали, я думала о том, что пришлось пережить Джейн. Она рассказала тебе об отце Зигги, да?