Талисман власти - Владимир Перемолотов

Что-то было в его взгляде, удивление или просьба… Воевода готов был поклясться, что он ждет от него чего-то еще — то ли слова, то ли знака, и он повторил:

— Четыре лошади… — и словно глухому показал четыре пальца. И все же Избор не оправдал его ожиданий. Барышник стоял так, словно он ждал другого. Тогда Избор щелкнул пальцем по золотому, что венчал кучку и те разлетелись. Звон золота привел барышника в себя.

— Утром приходите, — наконец сказал он. — Какой нынче торг? Ночь на дворе.

Избор оглянулся на солнце, поливавшее лучами двор, и покачал головой. Из темной глубины, где с тихим ржанием переступали с ноги на ногу кони, долетел голос Гаврилы.

— А чего утра-то ждать? Кони тут, золото — вот оно… Я тут с одним уже подружился. Уздечки давай, седла….

— Утром, — странным, каким-то сдавленным голосом повторил барышник. Казалось, что он борется сам с собой. Из темноты вышел Исин. Его конь уже оседланный и взнузданный шел следом.

— Странный ты какой-то…. Словно и не купец, вовсе.

Он на всякий случай потрогал, как вынимается меч и барышник промолчал. Когда мимо него прошел Избор он почти жалобно попросил.

— Утром-то куда как сподручнее было бы. На свету и выбрали бы…

— Не беспокойся. Будто не знаешь, что доброго коня на ощупь выбирают!

Он высыпал перед ним несколько монет, подумал, добавил еще парочку и сказал, отсекая возможные возражения:

— И не говори, что много…

Уже не обращая внимания на барышника, растеряно перебиравшего монеты, они вывели коней во двор

Все шло не так.

Тьерн злился, и то, что он никого не мог обвинить в своих несчастьях, только добавляло яду в его злобу. Кто мог знать, что четыре сотни песиголовцев с двумя драконами не смогут сходу сломить сопротивление княжеской дружины и взять Пинск? Кому могло прийти в голову, что в этом захолустье окажется Черная свеча? Кто смог бы предвидеть, что талисман не даст ему возможности увидеть ни его, ни тех, кто его несет?

Он целый день просидел около Шара, извел треть припасенных для него снадобий, но талисмана не обнаружил. Беглецы пропали, словно монеты брошенные в воду. Шар, что после заклятий должен был показать княжеского воеводу Избора — Тьерн был твердо уверен, что уж этот-то наверняка окажется среди тех, кто понесет талисман — но Шар не показал ничего. В нем плавали расплывающиеся зеленые полосы, так, словно Тьерн лежал, уткнувшись лицом в траву, а однажды там показался выпуклый рыбий глаз. Сельдеринг точно знал, что талисман покинул город. Реликвия проявила себя лишь однажды. На несколько мгновений он сумел увидеть его в лесу и каких-то людей рядом — старика и еще кого-то, но все кончилось. Это было коротко как касание, как удар капли о землю. Он готов был грызть землю от злости и отчаяния и не делал этого только потому, что знал, что это не принесет пользы.

Тьерн не был готов к этому и растерялся. Сомнения терзали его всю ночь. Она истомила его неизвестностью, и под утро он все-таки применил магию.

Он честно признался себе, что применить Большую магию просто не решился. У него хватало воображения, что бы представить себе, чем это может для него кончится, но Малой магией он воспользовался. Второй день узкие полосы облаков тянулись над лесными дорогами Пинского княжества, что вели к Киеву, второй день из них лился дождь, и второй день Тьерна терзало недоумение. Он не мог понять, почему Белоян молчит?

Может быть, он еще не почувствовал присутствия у себя под боком другого мага, как беспечный купец не видит скрывающегося в чаще разбойника? Или наоборот он не заметил его, как медведь не замечает невесть как оказавшегося в берлоге комара? А может быть и это не так, а просто все разговоры о его силе оказались только разговорами?

Такие мысли, хоть и забредали в голову мага, но он гнал их от себя. Маг готовился отразить натиск волхва, но тот молчал, и Тьерн терзался, пытаясь отыскать смысл в этом молчании. Постепенно он склонялся к самому страшному для себя ответу. Этим ответом на невысказанный вопрос могло быть слово «презрение». Тьерн все боле и более убеждался, что Белоян не считал его, Тьерна, будущего главу Совета магов Вечного города, опасным для себя и только от этого еще не показал силу.

— Что же… И я не школяр, — подумал Сельдеринг. — Я знаю на что способен.

Сухой воздух от жаровни зашевелил занавеси, что окружали кресло Тьерна. Светильник в форме свиной морды, что висел над его головой, тоже не стоял на месте. Ток воздуха, что колебал полупрозрачные занавеси, раскачивал и его. От этого свиная морда болталась на тонких серебряных цепочках. Ее глаза, что обозначались небольшими, с ноготок младенца изумрудами вызывающе посверкивали.

Тьерну казалось, что он читает ее мысли. Она словно смеялась, подмигивая и думая про себя — «А я знаю, зна-а-аю, что у тебя неприятности!»

Маг смотрел на светильник преисполненный раздражения. Его раздражало все, что окружало — и мокрый воздух за стенами шатра и сам шатер и шорохи, и волны тепла, что проносились мимо него.

Вообще от гулявших под шатром сквозняков все тут двигалось, скрипело, шелестело. Только две вещи стояли прочно, как и полагалось — трехногий светильник перед входом, в котором курились какие-то благовония, да Шар, что стоял перед ним.

Он снял Шар с подставки, согрел в ладонях. Прохлада хрусталя вошла в пальцы, остужая кровь. Злиться можно было сколько угодно, но цель от этого не становилась ближе.

Привычно оглянувшись, нет ли кого рядом, маг шепотом произнес заклинание и брызнул на блестящую поверхность несколько капель мятной воды. Запах испуганной мышью шмыгнул по шатру, запутался в занавесях. На мгновение он перебил даже запах благовоний, сделав воздух свежим, как ожог крапивы.

Через секунду он бесследно пропал, зато Шар изнутри засветился теплым светом, словно кто-то живущий в нем ждал гостей и зажег свечу, что бы его гости не заблудились. Свет в хрустале стал сильнее. Он разделился на тонкие лучи, на мгновение, сделав стенки шатра похожими на звездное небо. Тогда Тьерн провел над ним рукой, уменьшая яркость, и позвал:

— Барон! Барон! Вы слышите меня?

Внутри Шара шевельнулась тень, и Тьерн помимо воли подумал, что Шар похож на яйцо, что каждый раз рождало для него нового собеседника. В этот раз оно преподнесло для него сюрприз. Из-за стекла, на него на него с любопытством смотрели детские глаза. Черные, как созревшие маслины, они быстро пробежали по шатру и остановились на лице мага.

— Кто ты, отрок? — спросил Тьерн. Шар не мог ошибиться. Он звал барона и только его Шар мог откликнуться на зов.

— Я — барон Пашкрелве! Наследник титула и замка.

Тьерн почесал лоб… Тут не было ловушки. Он знал барона в лицо, да и враги, будь они даже не в своем уме, не рискнули бы подсунуть ему ребенка вместо взрослого человека. Сельдеринг молчал, пока брови мальчика не поднялись удивленно. Тогда барон просто сказал: