Дорога жизни - Елена Тихомирова

- Да. Так как, во-первых, не такова твоя репутация, чтобы она из-за подобного пострадала. Во-вторых, наш конфликт получил бы логичное завершение в глазах общества. Пусть ещё какое-то время постояли бы досужие сплетни, но аристократию твоё смирение передо мной более чем удовлетворило бы. Давай разыграем их. Мне нужно выглядеть победителем, а тебе… разве не хочешь ты получить на оставшиеся годы обучения спокойную безбедную жизнь?

- Нет, ну ты совсем охренел, что ли? – Мила была так шокирована, что только это смогла выдавить из себя. А затем к ней пришло некое нехорошее подозрение, и она осмотрелась по сторонам, выискивая взглядом притаившихся друзей Антуана Грумберга.

- Я сейчас говорю абсолютно серьёзно.

- Так я тебе абсолютно серьёзно и отвечаю. Посети лазарет, голову проверь. То ли жар у тебя, то ли камень какой-нибудь на башку твою свалился и весь разум из тебя вышиб. Короче, вали-ка ты, сука, отсюда куда подальше и сам себя удовлетворяй.

Судя по недовольному блеску в глазах, Антуан Грумберг не ожидал, что его так грубо и быстро отошьют. Но Миле над ответом даже думать нечего было. Так низко она ещё не пала, чтобы в подстилку этого мерзкого аристократишки играть. И, собственно, из‑за мыслей об этом вошла молодая женщина в свою комнату в том ещё состоянии духа. Она ругнулась знатным трёхэтажным матом, в гневе швырнула сумку с тетрадями на кровать, и только затем, поворачиваясь к комоду, чтобы положить в него форменные шарф и пояс, обнаружила, что у всего этого имелся свидетель - к стене комнаты прислонялся Найтэ.

- Ты сильно задержалась, - сухо и с недовольством сказал он.

- Эм-м, да. Мэтр Орион заставил нашу группу плакат дурацкий рисовать.

- И поэтому ты сейчас так на молодого Грумберга ругалась? Сомнительно как-то, он давно уже тебя словно в упор не видит.

- Да уж, не видит, – со всей язвительностью произнесла Мила и, так как никак промолчать в настоящий момент не могла, высказалась. – Да этот подонок измывается надо мной, как только может! С самого первого моего дня в академии он мне нисколько покоя не даёт. И, видно, мало ему было отдать меня на расправу тому отребью в Вирграде. Эта сволочь стояла и смотрела, стояла и смотрела! И видно насмотрелась так, что и самому ему…

На этих словах Мила прикусила свой язык, так как мало какая женщина захотела бы рассказывать любовнику подробности о своём изнасиловании сразу несколькими мужиками. Тем более, душевная рана хотя и кровоточила порой, всё же основательно затянулась. Почти три года прошло.

Увы, Найтэ её обмолвка заинтересовала. Он вмиг выпрямился и, подходя ближе, рассудил:

- Выходит, помимо того случая в заброшенном бастионе было что-то ещё серьёзное. Я хочу знать - что именно произошло?

- Не хочу об этом говорить, - буркнула Мила, и мгновением позже вскрикнула -тёмный эльф рывком прижал её к стене.

- Когда я спрашиваю, ты отвечаешь, - со злобой процедил он.

«Жуть. И, наверное, точь-в-точь такого же подчинения хочет от меня Антуан Грумберг», - невольно подумалось Миле, когда она смотрела в полные гнева алые глаза. При этом ноги её едва держали. К молодой женщине пришло до жути отвратительное воспоминание об обнажённом и пыхтящем докторе Адамсе, страстно шепчущим: «Ты моя, Счастливица. Моя. И, быть может, мы всегда будем вместе». Это воспоминание сделало её испуг ещё глубже. Мила ощущала себя загнанным в угол зверем.

- Ты не услышала меня?

Для неё было невозможно сказать правду. И не озвучить её тоже было уже невозможно. Страх перед прижимающим её к стене дроу был таков, что Мила всё‑таки прошептала:

- Это было в мой первый год здесь, - с трудом дались первые слова. – Эта сволочь Грумберг подловил меня в Вирграде и заставил терпеть всё то, что со мной делали нанятые им люди. Я не осмелилась перечить или сообщить на него. Он пригрозил, что иначе всем станет известно о моей красной метке и о том, что я вроде как сама… сама этих мужчин к себе завлекла ради денег.

- Хм, так он дал тебе за это деньги?

- Да, но…

Из-за всхлипа Мила не смогла сказать, что оставила монеты валяться на снегу. Болезненные воспоминания заставили её глаза наполниться слезами, однако, Найтэ никакой реакции не проявил. Он даже не нахмурился. Тёмный эльф стоял и не двигался всё то время, покуда его лицо вдруг не исказила звериная гримаса. А после он наотмашь ударил Милу так, что она едва не упала.

- Как только ты могла позволить подобному произойти?! – при этом с гневом выкрикнул он, прежде чем скривился от пренебрежения. – Хотя, чему только я удивляюсь? Ни к чему другому твоё дурное поведение и привычки подвести тебя не могли. Хуже того, допустив подобное, ты смирилась, оставила произошедшее в прошлом. В тебе нет той гордости, чтобы даже ценой собственной жизни отомстить обидчику. В тебе нет непоколебимости, благодаря которой вынашивается и создаётся месть. Да у тебя даже не хватило стыда отказаться от брошенной тебе, как издевательство, подачки!

- Найтэ, - жалобно прошептала Мила, надеясь объясниться, но он не дал ей договорить.

- Мне не нужны твои оправдания. Они не нужны тому, кто ничего подобного изначально не должен был от тебя ожидать. Ты человек. Мерзко, но именно поэтому в тебе ничего достойного нет и быть не может.

В сказанном было чрезмерно много презрения. И оттого даже то, что такую реакцию тёмного эльфа вызвало произошедшее именно с ней, с Милой, а, значит, он не так уж равнодушен к ней… этот факт остался где-то далеко-далеко. Он не вышел даже на второй план, так как молодая женщина была унижена, раздавлена словами любовника. Она была оскорблена до глубины души его презрительным взглядом и тем, как он поступил далее.

- Я бы не поджидал тебя здесь, если бы не нужный день, - холодно сказал Найтэ, вручая Миле флакон с зельем. – Пей.

Выбора, кроме как вытащить пробку и выпить зелье до дна, не было. И, едва она это сделала, Найтэ забрал пустой флакон и ушёл. Мила осталась в своей комнате одна, и из-за пролитых ею слёз молодая женщина почти не ощущала становящуюся всё сильнее ноющую боль в животе. А, может, просто не впервые она с нею сталкивалась. Препятствующее зачатию зелье Мила пила регулярно, но… но,