Ничего святого - Александр Зорич

Он волен выбирать между куцым списком придворных должностей, карьерой епископа (так здесь называют верховных жрецов) и дальними странствиями. Судя по отрешенности взора, Зигфрид готовится к жречеству.

О Фафнире он знает не больше моего. Или не хочет рассказывать. Последнее маловероятно, поскольку отроки обычно простодушны и сразу же спешат выболтать все, что знают, дабы возвыситься в глазах старших. Особенно столь авторитетных, как я. С другой стороны, он не настолько самодоволен и напыщен, как аристократы Аквилона. Те еще в пеленки мочатся, а их уже распирает чванством, как петухов после случки.

Постараюсь все-таки Зигфрида спровоцировать.

– У вас в стране об этом не принято говорить, но Фафнир время от времени требует человеческих жертвоприношений.

– Откуда вам это известно?

– Слышал от одного знакомого дракона.

По лицу Зигфрида видно, что он не верит.

– Вероятно, тот дракон хотел очернить своего единоплеменника. Если бы Фафнир требовал жертв, кто предоставил бы ему убежище?

Это что-то новое – насчет убежища. Главное, не подавать виду, что ему удалось меня удивить.

– Ха, убежище! Уверен – это никакое не убежище. Фафнира держат здесь, на Гнитайхеде, про запас. Приберегают либо для войны, либо для теургии. Либо для чего похуже. Мы друг друга отлично понимаем, Зигфрид, ведь так?

Удивительное дело: малец растерялся! Покраснел. Смотрит в сторону. Что-то я нащупал – чего мне, чужаку, знать не положено…

Правильно я сделал, что оставил свою шайку и махнул сюда, на Край Земли. Только здесь и осталось еще место настоящему подвигу.

– Это верно, – отвечает тут Зигфрид, собравшись. – Вы, король Конан, очень проницательны. И потому мне придется просить Фафнира взять с вас особую клятву никогда и ни с кем не делиться вашими подозрениями.

И тут я снова смотрю на гаденыша и вижу, что от маленького варвара немногое осталось. Будто сам владыка времени Зерван снизошел в эту глушь и вылепил нового Зигфрида взамен прежнего. Статный, спокойный и страшный – такой, сдается, далеко пойдет. И отнюдь не в епископы.

Два дня восхождения на хребет Глербьёрг предоставили Зигфриду возможность наглядеться на заморского гостя вволю.

За пояс Конана, изготовленный из дивной, вероятно, линдвурмовой кожи, был заткнут длинный кинжал с костяной рукоятью. Меч варвара имел такие невероятные габариты, что в поясных ножнах ему делать было нечего – они волочились бы по земле, оставляя корявый след. Поэтому Конан носил меч на плече, обмотав его сафьяном.

Самыми броскими предметами королевского туалета были шелковые шаровары – некогда, вероятно, роскошные – и чудные кожаные туфли с загнутыми кверху носками. За спиной Конан тащил мешок с пожитками, которые, по его словам, были представлены «амулетами, талисманами и ядами». Однако каждое утро и каждый вечер вместо амулетов и талисманов варвар доставал из мешка большое зеркало из полированной бронзы и замечательный бритвенный ножичек. Побрившись, он притирался мазями из двух склянок и молился на тарабарском языке неведомым Зигфриду богам.

В лицо, шею, руки Киммерийца глубоко въелся невыводимый загар. При этом его торс и плечи, скрытые под рубахой и кольчугой, загорели куда слабее. Это выяснилось, когда они ополоснулись в горном водопаде уже под самым гребнем Глербьёрга.

Через час после купания они поднялись на лысый гребень хребта. Ели здесь уже не росли. Только трава и кустики анемичной брусники.

Долина у подножия была подернута дымкой. Лес, оставшийся у них за спиной, не смог выбраться наверх, не смог он и спуститься в долину. Кое-где на северном склоне виднелись прозрачные рощи – и все.

Мощеная дорога уходила влево, забираясь все выше по гребню Глербьёрга. От нее отщеплялись две тропы. Одна вела вниз, в долину, вторая – направо, в развалы серых валунов. Прямо перед Зигфридом и Конаном торчал придорожный камень, исписанный красивыми рунами.

– Не умеете читать руны?

– Не умею.

– То-то же. А я умею. Написано на камне вот что: «Налево пойдешь – забвение найдешь. Направо пойдешь – смерть найдешь. А прямо пойдешь…»

Зигфрид наморщил лоб, припоминая перевод. На самом деле руны он еще читать не научился.

– «А прямо пойдешь…»

– Не важно, – оборвал его варвар. – Пойдем, что ли, направо? Наверняка «смерть найдешь» – это про вашего Фафнира.

– Плетью косу правите, король Конан. Ни в коем случае нельзя нам направо. Там действительно Смерть. Настоящая. Кто ходил налево – о тех ничего не известно. А кто направо – тех потом встречали. Только не их самих, а призраков. Понимаете? Налево – забвение, направо – Смерть.

– Чего ж тут не понять.

– Ну вот. Поэтому нам прямо – вниз, в долину. Вам повезло: приди вы к нам весной или в начале лета, никто не вызвался бы вести вас к Фафниру. Опасно, можно сгинуть без следа. Топи.

– Хорошо, хорошо. Тогда ясно, что на твоем камне написано: «Прямо пойдешь – Фафнира найдешь». Так?

– Так.

Зигфрид через силу кивнул. Он вспомнил, что гласили руны: «Прямо пойдешь – могилу дурака найдешь».

Королевич показал себя хорошим ходоком: мы почти сбежали с горы, причем ему даже удалось вырваться вперед. Потом мы пересекли топи. Действительно, коварные. Тропа потерялась, но Зигфрид безошибочно чуял, куда нужно ступать. Мои щиколотки остались сухими.

Стало ясно, что малец здесь бывал и раньше. Когда я спросил его прямо, он неохотно ответил, что да, бывал. Вместе с отцом. Но тогда он был совсем еще ребенок, а потому к Фафниру его не пустили. Сегодня он впервые повстречается с мудрым змеем, задаст ему вопросы и утолит свою жажду истины.

«Как и вы, король Конан», – гордо добавил Зигфрид. Гордость королевича была вполне объяснима: факт совместного путешествия к дракону как бы ставил его вровень со мной.

Да уж, будут тебе вопросы. Если там, в логове, вообще кто-то есть, этот кто-то едва ли рад своей незавидной доле – утолять отроческую «жажду истины». Варвары не отягощены пустым чадолюбием, а потому легко представить, что папаша твой Зигмунд загодя сговорился с Фафниром. Продал ему твою душу, а когда я подвернулся – решил воспользоваться удобным случаем и заплатить Фафниру по счетам, да еще с прибавкой в виде сытного Киммерийца.

Как дневной свет ясно: не станет дракон, порождение Ангра-Манью, прохлаждаться в логовище без своего интереса. А какие интересы у порождений Ангра-Манью, мы знаем… Да только не на того напали!

За топями снова началась чаща. Поганая, заваленная буреломом и очень сырая. Тропа поднялась вверх, петляя между камнями вдоль ручья, и наконец вывела нас из леса под открытое небо.

Мы остановились на краю просторной поляны. В ста шагах перед нами темнела широкая скальная стена. Задрав голову, я убедился, что ее верхний край теряется в сгустившихся тучах.