Принцесса Азии - Юлия Алейникова

– Ты что, с ума сошел, больно же! – Юля выразительно покрутила пальцем у виска. – Я на минутку, в туалет, – и постаралась максимально интеллигентно объяснить на языке жестов свою проблему. Можете себе представить этот цирк. К счастью, зубастый Лыэнг был сообразительнее приятеля и разрешающе махнул рукой.

Когда она быстрым шагом устремилась к зарослям, компаньоны азартно переругивались между собой. «Куда бы сбагрить этого противного Кдана, он только все портит», – думала Юля, бродя по заброшенной казарме. Сквозь щели сарая внутрь пробивались тоненькие солнечные лучики, играя на полусгнивших нарах, на разбросанном по полу мусоре, железных запчастях, банках из-под пива, рваном полиэтилене, каких-то поломанных ящиках. Она обшарила весь барак, заглянула под каждую доску, в каждый ящик, но никакой еды не нашла.

«А что я, собственно, мучаюсь? Надо послать толстяка в ближайшую деревню за едой!» – осенила Юлю простая, светлая мысль.

Когда она выбежала на полянку, двое похитителей снова ругались, и снова из-за нее. Нет. Нужно обязательно сплавить этого противного Кдана, и чем дальше, тем лучше.

– Надо купить еду, – обратилась Юля к Лыэнгу, показывая, что дает кому-то деньги, а ей дают еду.

– Нельзя, – покачал головой Лыэнг. – Тебя ищут.

– Пусть он едет, – ткнула Юля пальцем в толстого.

– Нет. Его тоже ищут. Торговец видел, кто тебя украл.

Не вышло. Ладно. Все равно нужно достать еду. Голодные мужики, а особенно бандиты, всегда злее сытых, так что в Юлиных интересах накормить их.

Насколько ей извесно, местное население с удовольствием ест насекомых, а их в этом лесу должна быть просто прорва.

– Ты ешь пауков? Гусениц? – спросила Юля у Лыэнга, обращаться к злому Кдану ей не хотелось.

– Да, – со вздохом ответил тот.

– Вот и отлично! Пошли ловить! – Она потянула обоих за рукава.

Сама она, конечно, это есть не сможет, во всяком случае, первые три дня голодовки, но хоть они будут сыты. Покосившись на толстяка, Юля задумалась, сколько килограммов гусениц надо собрать, чтобы эта туша наелась досыта. Перспектива вырисовывалась нерадостная.

Прежде чем двинуться на поиски, Юля озаботилась соответствующей тарой. Не в ладонь же эту дрянь собирать. Отыскав в знакомой казарме пустую банку, наиболее чистую и невонючую, она сполоснула ее в ближайшей луже, завязала горлышко куском пленки и, заправив слаксы в носки, чтобы какие-нибудь клопы не насыпались, двинулась в лес.

Кдан и Лыэнг уже вовсю шуровали в зарослях. Кдан что-то собирал с куста, аппетитно похрустывая. «Орехи, – обрадовалась Юля, бросаясь к нему со всех ног. – Это я ем!»

Нет. Хрустел он не орехами. Это трещали у него на зубах какие-то мерзкие бледно-желтые личинки. Когда их хитиновый покров с хрустом лопался, противная слизь начинала сочиться из их умирающих тел. Кдан с удовольствием втягивал эту дрянь в рот, причмокивая и кряхтя от наслаждения.

Прикрыв рот рукой и делая глубокие вдохи, чтобы не стошнило, Юля помчалась сквозь заросли подальше от этой тошнотворной трапезы. «Мы то, что мы едим. Сказал не помню кто. Что же такое Кдан? Мерзкая студенистая мокрица в хитиновом панцире», – размышляла на бегу Юля.

Она восстановила дыхание, подавила приступ тошноты и стала сосредоточенно осматривать соседние кусты.

Очень скоро Юле удалось поймать несколько аппетитных гадов.

Осмотрев добычу, Лыэнг выразил мысль, что неплохо бы все это сварить или зажарить. Пошевелив мозгами, Юля вспомнила, что видела в знакомом бараке круглую банку, в каких у нее на родине продавали селедку иваси. Прекрасная сковорода. Не тефлон, конечно, но все же. Когда Лыэнг понял, что дама на свою долю белка не претендует, сжалился над ней и принес из леса молодые побеги бамбука, поручившись за их съедобность. Посовещавшись, решили сварить их на гарнир. Мужчины развели костер и пристроили на огне посуду: банку из-под селедки и банку из-под консервов, которую Юля особенно тщательно протерла влажными чистыми листьями. В процессе готовки даже Кдан преисполнился к ней если не симпатией, то хотя бы терпимостью.

Дождь сегодня, к Юлиной радости, еще не начинался, и минут через пятнадцать они уселись у костра на принесенных из машины сиденьях, готовые снимать пробу с готовых блюд.

– Эх, жаль, соли нет, – Юля потерла пальцы, будто что-то солит, – и пранг тык, – добавила она.

Оба кхмера довольно заулыбались, даже Кдан.

– Бат, – дружно закивали они головами, что Юля растолковала как «да».

Лыэнг сервировал завтрак на свежих пальмовых листьях. Юле, как вегетарианке, досталось пять побегов бамбука, мужчинам по три. Зато они разложили по своим тарелкам лягушаче-ящеричный шашлык, приготовленный Кданом, а еще перед ними на сковородке потрескивали прожаренные насекомые.

Лыэнг уже приступил к шашлыку, Кдан с видом заправского гурмана выбирал пальцами со сковороды самых жирных и зажаристых гусениц. Юля тоже набралась смелости и уже хотела откусить от побега бамбука, когда наполнявший поляну птичий щебет разорвался грохотом выстрелов, сзади раздался какой-то вой, что-то тяжелое треснуло ее по голове, и она отключилась, ткнувшись носом в отварной бамбук.

Василий сидел в джипе, спиной к дороге и лицом к жене, и счастливо улыбался глупой бессмысленной улыбкой.

Жива! Юлька жива! И даже не сильно пострадала, если не считать шишки на макушке и суток голодовки. Ну, так и он не ел. Зато все живы. Василий сурово взглянул на двух типов, сидящих в багажнике и скованных одними наручниками, второго комплекта у инспектора с собой не оказалось.

Кдан и Лыэнг, поймав на себе кровожадный взгляд русского, сжались и в очередной раз порадовались, что успели подружиться с его женой, а то бы этот здоровый психопат на куски их порвал, и к Совану возвращаться не пришлось бы.

Юля лежала на сиденье, положив под голову маленькую вышитую подушечку, обнаруженную в салоне машины, и с мокрым носовым платком на макушке и дулась.

Шишка на макушке болела, и счастливое, безмятежное лицо мужа совершенно не соответствовало ее собственному настрою. Ей хотелось ныть, жаловаться и плакать. Ей хотелось участия, чтобы с ней нянчились и сюсюкали, чтобы ее жалели и ею восхищались. А Василий только глупо улыбался и приговаривал:

– Ничего, ничего! Я тоже не ел, и зад у меня обгорел, но это же мелочи! Зато все живы!

Юля скорчила обиженную мину и прикрыла глаза. Какой хлопотный был день, подумала она, проверяя свой компресс на голове. И после всех страданий, выпавших на ее долю, получить с размаху пяткой по макушке!

Ее драгоценный супруг Василий Никанорович Ползунов во время операции по спасению жены из рук кровожадных похитителей не придумал ничего лучше, чем вскарабкаться на дерево и, ухватившись за лиану, вылететь на середину поляны с дикими, наводящими ужас воплями. Дабы усилить эффект неожиданности и застать врасплох злодеев.