Заявление на увольнение - Марина Вуд

— Примут. Просто им надо дать время свыкнуться.

— Тим, может твоя мама права? Может стоит остановиться, пока все не зашло слишком далеко?

— Поздно. Уже зашло.

И зайдет еще дальше.

— Мама, — дверь спальни открывается, сначала появляется Ванькина голова, а дальше и сам мелкий, — я есть хочу. Мы здесь позавтракаем или на заправке?

— Здесь. Конечно здесь, — я отхожу от Арины и поднимаю с пола свою сумку. Переезд отменяется, — смотрю на свою женщину. Я прав?

— Прав, — на ее лице появляется тень улыбки.

— Мы сейчас все вместе позавтракаем, и мне надо будет отъехать на пару часов по делам.

— А нам что делать? — Иван проходит между нами и отодвигая стул, садится за стол.

— Быть здесь.

— Всех впускать и никого не выпускать? — смеется, морща свой конопатый нос.

— Никого не впускать и ждать меня. Я ненадолго.

А мне сегодня предстоит еще один очень серьёзный разговор.

— Нет. К нему нельзя, — выскакивает из-за стола молоденькая блондинка, лет двадцати — сразу видно опытный сотрудник, по всей видимости секретарша Вознесенского. Подождите в приемной, — подбегает сия нимфа к двери и становится перед ней крестом.

У меня в крови уровень адреналина и кофеина сейчас просто зашкаливает. Давление подскочило так, что кажется еще чуть-чуть и кровь из ушей пойдет.

— Некогда ждать, детка, — я улыбаюсь, правда, моя улыбка сейчас больше напоминает оскал и приподняв ее за талию, словно куклу отставляю в сторону.

От испуга девушка ошарашено таращится на меня, но не издает при этом ни звука.

А что, только мою женщину пугать можно!?

Резко распахиваю белую дверь и вижу, как в своем кабинете откинувшись на спинку кожаного кресла сидит Вознесенский, закинув ноги на стол.

Одним словом — барин. Ни прибавить, ни отнять.

— Я перезвоню, — увидев меня Игорь кладет телефон на стол. Какие люди?! — расплывается в дружеской улыбке. Привет! Не ожидал тебя здесь увидеть, — Вознесенский разводит руки в стороны и поднимаясь из-за стола размашисто шагает мне на встречу.

— Игорь Владимирович, я его останавливала, — тараторит девица позади меня.

— Наташа, все в порядке, — он успокаивающе поднимает руку и жестом указывает ей на выход.

Блондинка — Наташа ждет несколько секунд, а затем убедившись, что все в порядке выходит и закрывает за собой дверь.

Сообразительная девица.

— Я так понимаю ты поговорить пришел? — Игорь протягивает руку для приветствия.

— Ага! Поговорить, — я делаю шаг на вперед и мой кулак смачно въезжает в челюсть Игорька.

Меня никогда так не накрывало раньше. Но, Сука, какое после этого облегчение! Это можно сравнить только с оргазмом.

— Какого… — произносит Вознесенский и я впечатываю его еще раз, от чего он падает на одно колено.

Рука отдает острой болью. Я смотрю на руку — костяшки моментально опухают. Мне приходится несколько раз сжать и разжать пальцы. Хочется еще, но бить лежачего как-то не по-пацански.

— Ты рехнулся Тимирязев? — Игорь, шатаясь поднимается на ноги, большим пальцем вытирает выступившую кровь в углу рта и смотрит на палец.

— Рехнулся по всей видимости ты, когда решил заявить свои права на мою женщину, — я от греха подальше прячу руки в карманы брюк, потому как врезать еще ой как охота.

— Алису что ли? — ехидно улыбается он и сплевывает кровь на белый ламинат. Ты бы сам с ней как-то разобрался. А то она тут бегает за мной, просит, чтобы я тебя дурака уму разуму научил. Образумил.

— Ты? Меня? Мужик, по-моему, ты тупо загоняешься.

Видимо услышав шум, в кабинет снова забегает блондинистая секретарша.

— Игорь… — осекается она и я вижу, как ее взгляд бегает по лицу Вознесенского, видимо оценивает убытки. Может охрану? — осторожно спрашивает и смотрит как преданная собака.

Он точно ее имеет. Это видно не вооружённым взглядом.

— Не надо, — орет ей в ответ, — пошла вон и дверь закрой с той стороны.

Она обижено вздергивает подбородок и выходит, громко хлопнув дверью.

Я ловлю себя на мысли, о том, что если бы на ее месте была бы Арина, то, наверное, здесь был бы уже ОМОН.

Вознесенский одергивает пиджак и подходит к шкафу. По пути смотрит на себя в отражение окна и недовольно хмыкает. Со шкафа он достает коньяк и два стакана. Игорь наполняет их до половины и один из них ставит передо мной.

— Я за рулем, — отодвигаю стакан в сторону. И поговорить я пришёл не про Алису. Ты ведь прекрасно знаешь, что у меня отношения с Ариной. Она моя женщина, а Ваня ее сын и никого из них я в обиду не дам.

— Я их обежать не собираюсь, — Вознесенский садится в свое кресло и снова наливает себе до верха.

— Игорь, поверь, у меня хватит ресурса, чтобы бодаться с тобой столько, сколько потребуется.

— У меня тоже, — он выпивает содержимое стакана залпом. Поверь, что все это до тех пор, пока твой отец не отстранит тебя от должности.

Плевать. Если станет вопрос о моем устранении, то я тогда уйду в консалтинг. Да и ко всему прочему меня давно шведы звали к себе бизнес-консультантом. Уедем в Швецию. Если Ваня не захочет признавать отца, то я признаю его своим сыном через ЗАГС, сделаем визы и уедем в Швецию. Там тоже хорошо.

— Зачем они тебе? — честно спрашиваю своего бывшего друга.

— А тебе? — прищуривается он.

— Ты не поверишь, — говорю, млять, правду, — но благополучие этой женщины является приоритетом для меня. И если она захочет, то я на изнанку вывернусь, но тебя даже на пушечный выстрел к Ивану не подпущу.

Для меня очень важно чтобы Арине было комфортно. Мне хочется ее защищать. Мне хочется ее оберегать. Когда ей хорошо, то и мне, блин, хорошо вдвойне.

— А если сын сам захочет? — Игорь наполняет стакан в третий раз.

— Если захочет, — я поднимаюсь со стула и разворачиваюсь к выходу, — то я приму его решение.

— Я его отец! — кричит в след мне Игорь и я понимаю, что это кричит алкоголь в его крови.

— Слушай, гАвно ты, а не отец! — бросаю напоследок бывшему другу.

Тимофей

— О, Господи, — вздыхает моя мать, тем самым разрушая гробовую тишину, повисшую в столовой, — подумать только, Петя, как низко опустился наш сын.

Я сижу за овальным белым столом напротив отца. Ленка подпирает плечом стену возле камина сложив руки на груди и молча наблюдает за этим зрелищем.

— Петя, ради всего святого, не молчи, скажи хоть что-нибудь — снова срывается на крик наша мать, — Лена, — мечется ее взгляд с отца на сестру и обратно.