Сон-трава. Истории, которые оживают - Елена Воздвиженская

её стоит в стороне, бледная, недвижимая. Принялась мать доченьку трясти, да обнимать, а та как неживая, вроде и глядит, и слушает, а всё не то, как не Марья это будто.

– Подумала я, что ты умом от страха тронулась, – сказала маменька, – Уже и не чаяла в твоих глазах больше разум увидеть, как вдруг грохнуло что-то по крыше и по стенам, свет всю избу залил, будто молния пронеслась, все, кто там был из наших, ничком пали, ослепило нас.

А как растаял свет, смотрим – Кулапиха мёртвая лежит рядом с гробом, а ты тоже будто умерла. Схватила я тебя, плачу сама, на двор выволокла, на траву положила, и тут дождь полил, да такой, как из ведра, и льёт, и льёт, и вижу я – порозовело личико твоё, глазки ты приоткрыла, и глядишь на меня прежним своим взглядом ясным. После поднялась и спрашиваешь меня: «А где Митенька?» А после снова заснула, да только я уж не боялась, поняла, что всё теперь хорошо будет.

Тут гляжу, по дороге тятя наш бежит к дому Кулапихи – живой, невредимый! Ну и подняли мы тебя, да домой принесли, и проспала ты два дня! За это время уже Илюшу с Кулапихой схоронили. А в избу-то их в тот же день молния ударила и сгорела она подчистую. Как на соседние избы только огонь не перебросился? Так ведь словно кто держал его, ровной стеной горело пламя, никуда дальше ведьминого дома не ушло. Так-то, доченька.

***

Пролетело лето, а за ним и осень, зима пришла с морозами крепкими, со днями студёными, со снегами белыми, с метелями да вьюгами. А как сошёл снег, да весна-красна пришла и яблони расцвели, посватался к Марьюшке жених – Данила из соседнего села, хороший парень, добрый да статный, любая работа в руках его спорится. Вскорости и свадьбу сыграли, а следующей весной народился у них сыночек-первенец, Димитрий Данилович.

Гиблое место

Мы шли по топкому болоту уже целый час. Начинало смеркаться и мне стало казаться, что никогда уже мы не выберемся из этого сумрачного царства кикиморы. Но проводник наш оказался знающим своё дело, он уверенно шёл по ему одному видимой тропке и вёл за собой нас.

Спустя ещё двадцать минут мы ступили наконец на твёрдую землю и, присев под старой разлапистой елью, решили передохнуть, прежде, чем двигаться дальше.

В эти края привело нас любопытство. Мы с другом Сашкой давно уже интересовались необычными местами, заброшенными уголками нашей необъятной родины, о которых обычно говорят «аномальная зона», «проклятое» или «гиблое место».

Вдвоём мы побывали с ним во многих таких местечках, ловили адреналин, да и интересно было если уж не найти разгадку каждого конкретного случая, то по-крайней мере приблизиться к ней, это будоражило наши умы и подогревало вкус к жизни.

На этот раз объектом нашего внимания стало поселение, спрятанное в чаще леса, за болотами и труднопроходимой чащей. Точнее это было поселением когда-то, сейчас же, судя по той скудной информации, что мы смогли найти в сети, это место было заброшенным.

Лишь четыре раза там побывали люди, двое из них заблудились, а ещё два раза это были такие же искатели приключений, как и мы.

Вот эти-то и написали в сети, что там да как. По их описанию поселение состояло из тринадцати домов, стоящих чётким треугольником, в центре которого находилось нечто вроде алтаря или жертвенника.

По ощущениям тех, кто там был, в воздухе висела некая тревога и постоянно чувствовалось чьё-то невидимое присутствие. К рассказу было приложено три фотоснимка, потом, как писали эти люди, фотоаппарат у них сломался без видимых на то причин, а после выхода из той зоны снова начал работать, как ни в чём не бывало.

Нас заинтересовало прочитанное и мы решили отправиться туда, предварительно разузнав у местных какие-нибудь подробности про это место, кто там жил, куда они подевались и всё такое.

На дворе стоял июль, и мы решили не откладывать дел в долгий ящик, а поехать в ближайшие выходные, тем более место это находилось в трёхстах километрах от нашего города, не так уж и далеко.

Приехав к последней деревне, за которой дороги уже не было, а начинались леса и болота, мы оставили машину и постучали в первый же дом. Нам открыла женщина и выслушав нас, указала нам на аккуратную небольшую избушку, стены которой были покрашены весёлой жёлтой краской.

– Там дед Миша живёт, ему уже за девяносто, но память отличная, вот он у нас старожил, и тех поселенцев, о которых вы спрашиваете ещё застал. Может чего и расскажет вам о них. А я-то особо много не знаю.

Мы постучали к деду Мише, он открыл дверь и пригласил нас в избу. Старик действительно оказался не по годам бодрым и подвижным. Как выяснилось, был он прежде охотником, этим и зарабатывал себе на жизнь, продавал мясо, пушнину. Для себя любил заготавливать лесные дары: ягоды, орехи, грибы, травы. Лес знал как свои пять пальцев. И в том поселении бывать ему тоже приходилось, вот что он нам поведал:

– Впервые попал я к ним, когда ещё совсем молодым был, лет двадцать мне от силы исполнилось. Только начал тогда в одиночку охотиться, отца похоронил, это ведь он мне свою науку передал. О том, что за болотами поселение имеется, слыхал я от стариков нашей деревни, оно уже при них было, так что сколько лет ему я даже не берусь сказать, очень старое оно.

Старики говорили, что пришли эти люди когда-то из чужих краёв, спрятались подальше от людских глаз, религия была у них какая-то своя, особая, как культ что ли… Поклонялись они какой-то Маре, по их словам богине жизни и смерти, покровительнице колдовства.

Был у нас в деревне в то время знахарь один, вот он с ними крепко общался, ходил к ним в селение, однажды поведал он нам, что дома их не зря в виде треугольника построены, мол, есть ещё один, невидимый простому глазу треугольник, который своей вершиной соприкасается с этим. Навроде как зеркальное отражение.

И эти два треугольника образуют собой символ – соединение живого и мёртвого мира. Здесь Мара соединяется с Вием, хозяином мёртвого мира. Кроме того знахаря ни с кем эти поселенцы не общались. Чем питались, как жили, не знаю, огородов у них не было, даже заборов и калиток каких вокруг дома – ничего, просто дома на большой поляне.

Вот когда я к ним впервые попал, встретили они меня спокойно, приветливо, хотя и не особо радостно, объяснил я, что немного заплутал, и не той тропой пошёл, они мне показали в каком направлении наша деревня и даже обедать позвали, но я отказался, только попить попросил.

Вынесли они мне в кувшине какую-то жидкость мутную, я спрашиваю что это, мол. А они в ответ:

– Да отвар особый, целебный. Мы воду не пьём, только значит вот этот самый отвар.

Я для приличия вид сделал, что выпил, а сам только губы обмочил, на вкус, как жижа болотная, я однажды тонул, так знаю.

Поблагодарил, да пошёл в сторону нашей деревни, вышел к знакомым болотам, прошёл тропкой, её мне отец показывал.

Ну а второй раз попал я к ним уже нарочно. Наш знахарь-то, про которого я вам сказывал, попросил меня однажды помочь – донести в то поселение мешки с чем-то. Что в них было, он мне не сказал, по ощущениям и по запаху – как сырое мясо, пока на спине нёс я тот мешок, так мне показалось.

Сам знахарь два других мешка на себя взвалил и пошли мы. Как добрались – передали мешки местным, те в ответ знахарю какой-то небольшой предмет в руки сунули, я не разглядел что. Они в стороне от меня стояли, о чём-то говорили тихо. После ушли мы.

И вот спустя несколько часов,