Маленькие люди - Олег Рой

Она молчала.

– И пусть знает, – с непонятной мне самому горячностью добавил я. – Не знаю, согласитесь ли вы со мной, Ариэль, но мне даже хочется, чтобы об этом все знали. О том, что я вас люблю, я готов рассказать всему миру.

Неделя промелькнула совершенно спокойно. Противник не предпринимал никаких действий ни против нас, сидящих в брохе, ни против наших друзей за его пределами. Единственное, что можно было счесть враждебным актом, было то, что Ариэль все-таки уволили и сразу же заблокировали прямой доступ к системе канцелярии. Но Ариэль оказалась хитрее и успела сделать на сервере резервную учетную запись, через которую ходила в систему как к себе домой. Харконен (а может, Кохэген, но скорее первый) попытался было удалить с сервера то, что, по его мнению, могло скомпрометировать их дуумвират, – и потерпел фиаско, поскольку система, настроенная Ариэль, ежедневно вытаскивала резервную копию стертых документов. Справиться с этим наш противник не сумел и к среде махнул рукой и оставил тщетные попытки. Также им был просмотрен субботний ролик (пока еще старая версия, а о существовании новой он и не догадывался). Видимо, содержание ролика его вполне удовлетворило, и ролик по-прежнему фигурировал на сервере с пометкой о допуске в систему телевещания города. Что нам и было нужно: в урочный час наш ролик заменит этот, и страна, а с ней и весь мир, если, конечно, в мире найдутся люди, которым интересны хоуллендские страсти, увидят и узнают правду о Харконене с Кохэгеном. Морпехов нам, конечно, не пришлют, но последствия могут быть для наших заклятых друзей самые печальные.

Я все гадал, чувствуют ли Кохэген с Харконеном висящий над их головами дамоклов меч или пребывают в уверенности, что находятся в безопасности? Второе было предпочтительнее, но, судя по всему, события развивались по первому варианту. Мне даже начинало нравиться происходящее, этакий политический цугцванг. Но нравилось, вероятно, лишь потому, что я находился в приподнятом расположении духа.

Итак, мы заняли глухую оборону в брохе и никуда не выходили оттуда. Но меня это совершенно не угнетало. Даже если бы нас с Ариэль заперли в одиночной камере, единственным, что тревожило бы меня, было бы то, что ей не понравится подобная ситуация. Сам я был счастлив в нашем вынужденном заточении, проводя практически все время с Ариэль. При этом я отнюдь не сидел сложа руки, а сразу же начал обустраивать свою лабораторию. Это было дело весьма сложное, требующее максимальной концентрации внимания, тем более что процесс юстировки и калибровки приборов шел с трудом, и я лишь впоследствии узнал, почему.

Когда я занимался этим, Ариэль тихонечко сидела рядом со мной на стуле. А иногда она расспрашивала меня, что я делаю, и слушала мои не очень-то доступные для понимания пояснения с восхищением ребенка, которому читают на ночь сказку. В наших новых отношениях вообще появилось что-то родительско-детское. Но это меня больше не смущало. Я рассказывал ей о назначении приборов, демонстрировал по ходу рассказа нехитрые опыты, и вскоре она призналась, что мир, в котором я живу, кажется ей довольно увлекательным. От этих слов чаша моего счастья стала еще полнее.

А после работы мы вместе с ней шли на репетиции, и я вскоре понял, что цирковая арена и все, связанное с нею, – это ее мир. И, что удивительно, мне в этом мире было так же интересно, как ей в моем. Я даже стал рассчитывать кое-какую механику сцены, чтобы впоследствии внедрить ее в деятельность цирка лепреконов, сделав его представления еще красочнее и безопаснее.

До четверга я усиленно возился с настройкой приборов лаборатории. В четверг было представление, и вечером в цирк пришел Барт с семьей. Он получил от Блейка контрамарку и приходил с внуками на каждое представление. Кстати, представления цирк давал четыре раза в неделю.

Я поспешил выведать у Барта, что творится снаружи.

– Харконен с Кохэгеном шляются где-то, – безмятежно ответил он. – Возможно, что-то планируют, но что – я не знаю. Фредди ковыряется в сервере, но, по-моему, я лучше разбираюсь в этой машинерии, чем он. А новый безопасник Кохэгена вовсю крутит с нашей Барби, причем у них, похоже, все действительно очень серьезно.

Мне это затишье совершенно не нравилось. Слишком легко у нас все получалось, а когда все идет так, как планируешь, – жди большой неприятности. По крайней мере, в этом состоит суть одного из законов Мэрфи, в истинности которого убеждены все, имеющие отношение к науке – от зеленого лаборанта до матерого академика.

Но я решил не портить себе нервы тревогами и ожиданием, и мы с Ариэль отправились смотреть представление.

Кстати говоря, я не забросил свою медицинскую практику. Теперь в моей аптеке управляла Барби (я решил, что отдам ей весь свой доход за этот месяц), а всех пациентов, которых, к счастью, было немного, она отправляла в брох. Всего за эту неделю «сидения в осаде» ко мне на прием явилось три человека, что не сильно отвлекло меня от занятий в лаборатории и общения с Ариэль.

Наступила пятница, и я как-то остро почувствовал тревогу. Нет, это было не смутное предчувствие чего-то нехорошего, а просто тревога, зуд ожидания. Унять его я решил, занявшись исследованиями, благо все оборудование было уже введено в строй. Но никакие измерения мне ничего не дали – все показатели были в норме, все мои версии последовательно опровергались. Но ведь я сам своими глазами видел карликовые березки и осинки, растущие вокруг броха. А чем дальше от броха, тем выше они становились, выглядели как самые обыкновенные деревья.

Как бы там ни было, что бы ни показывали мои приборы, я отчетливо понимал, что просто чего-то не замечаю в упор. Оно рядом, но я его не вижу.

Мы с Ариэль теперь ночевали в лаборатории. Еще в понедельник я с Блейком сделал вылазку к нему домой, и мы привезли оттуда все необходимое, включая две раскладные кровати. Потом заскочили и ко мне. В четверг выступления цирка не было, и мы с Ариэль допоздна просидели в лаборатории за работой.

– Ничего, – сказал я разочарованно, просмотрев еще раз полученные данные. – Ровным счетом ничего, что могло бы объяснить происходящее вокруг броха, да и вообще в городе. Ч-черт, здесь, похоже, нарушаются элементарные законы физики, во всяком случае, они как-то странно работают. Я в тупике.

Ариэль подошла ко мне и обняла сзади, положив головку мне на плечо.

– Вы найдете, – убежденно сказала она, – я верю. Вы у меня такой… Не можете не найти.

Несмотря на близость наших теперешних отношений, мы с Ариэль продолжали обращаться на «вы», лишь иногда переходя на интимно-доверительное «ты». Мне это нравилось, потому что некоторая внешняя дистанция лишь подчеркивала, как близки и дороги мы стали друг другу.

– Эх, мне бы вашу веру, – ответил я, с наслаждением чувствуя, как ее мягкие волосы щекочут мою щеку. – Но я, правда, даже не знаю, где искать еще. Кажется, уже и негде. Если только в четвертом измерении…

– Я верю, что для моего Фокса Райана неразрешимых задач не существует, – она потерлась щекой о мою щеку. – А я всегда буду рядом, чтобы присутствовать при этом открытии века.