Залив Гавана - Мартин Круз Смит

— Я слышал, что был заговор.

— Это правда. Всегда существует заговор. Можно высказывать недовольство, а он — она указала на свой подбородок характерным жестом, — он позволяет жить им до тех пор, пока они ничего не предпринимают. До тех пор, пока они все не организуют. Каждый год планируется заговор, и в нем всегда участвует половина заговорщиков и половина подсадных уток. Это кубинская демократия в действии. Но, в конце концов, мы решимся, и тогда даже информаторы скажут «Хватит». Тогда даже они будут держать язык за зубами, и эта страна станет свободной. — Она погладила Аркадия по шеке. — Но я думаю, еще не время. Это единственное место, где времени не существует. Да, люди рождаются и умирают, но время не движется. Потому что время требует новых красок, новых автомобилей, новой одежды. Или… может быть, войны. Либо того, либо другого. То, в чем мы живем сейчас, — это и не жизнь, и не смерть. Ты не пьешь…

— Нет, — только этого ему и не хватало — алкоголя и Исабель.

— Не возражаешь? — она взяла сигарету.

— Нет.

— Первой причиной, по которой мой отец согласился на заговор, были уверения его русских друзей в их полной поддержке. Это была не его идея.

— Ему следовало быть дальновиднее.

— Я думаю, мой выбор разумнее, — она глубоко вдохнула, как будто дым мог пройти по всей длине ее тела, выдохнула и развернулась. Раскинула руки так, что платье обтянуло ее и дым шлейфом заклубился сзади. — Я убеждена, что мы самые лучшие. Английские танцовщицы слишком скованны, русские слишком серьезны. У нас есть и вдохновение, и техника, и мы рождаемся с музыкой в душе. Мне не будет равных, как только я уеду, как только у меня будет письмо и билет.

— Письмо еще не пришло.

— Придет. Должно прийти. Я сказала Джорджу, что мы постараемся вернуться в Москву вместе.

— Вы и я?

— Да, разве это не самый простой способ? — Исабель остановилась рядом с пальто, и пепел от ее сигареты попал на рукав. — Ты женат?

Аркадий стряхнул пепел и схватил Исабель за запястье. За ее тонкое элегантное запястье. Он подвел ее к двери:

— Уже поздно. Как только для вас что-то будет, я вам скажу, обещаю…

— Что ты делаешь?

— Я говорю, спокойной ночи.

— Я еще не закончила.

— Я закончил.

Он вытолкнул ее, мельком выглянув в коридор. Она выглядела, как раздавленная моль. Он захлопнул дверь.

— Сукин сын, — послышалось из-за двери. — Ты, хрен собачий. И твой друг Сергей тоже. Он все время говорил об этом тупом заговоре, из-за которого погиб мой отец. Ты такой же, еще один педераст… твою мать!

Аркадий запер дверь:

— Мне очень жаль. Я не говорю по-испански.

«Круто я управляюсь с женщинами, — подумал он. — Каков обольститель!» Закутался в пальто и вздрогнул. Почему всем на Кубе тепло, кроме него?

Была полночь, темнота поглотила город. Отключение электроэнергии организовано Луной или это игра воображения? На Малеконе не горели фонари, только пара слабых автомобильных фар, словно всплыли на поверхность светящиеся рыбы, обитающие в глубинах океана. Хотя он закрыл жалюзи и зажег свечу, тьма продолжала просачиваться в комнату с упорством.

Разбудил его автомобильный сигнал. Гудок ревел, пока он не открыл балконные двери. Он увидел, что уже утро. Море блестящим зеркалом отражало огромное небо, солнце было высоко, тени казались небольшими чернильными пятнами. На берегу мальчишка выпутал из сети маленькую серебристую блесну и протянул ее своему другу, стоящему на краю дамбы с удочкой. Другой мальчишка потрошил на тротуаре пойманную рыбу и бросал внутренности чайкам, кружившимся над ним. Прямо под балконом стояло обтекаемое белое облако, сияющее хромом — кабриолет «крайслер империал», когда-то принадлежавший Хемингуэю. За рулем Джордж Вашингтон Уоллс, рядом Джон О'Брайен в кепке для гольфа и гавайской рубашке.

— Помните, мы собирались поговорить о вашей возможной работе, — сказал снизу Уоллс, — и показать вам лучшие злачные места Гаваны.

— А нельзя просто рассказать мне о них?

— Считайте нас своими гидами, — сказал О'Брайен. — Воспринимайте это как часть большого путешествия.

Аркадий посмотрел на Уоллса, пытаясь понять, рассказала ли ему Исабель о своем полуночном визите. Потом посмотрел на О'Брайена в поисках признаков того, что информация о бумагах AzuPanama дошла до него через Осорио. Но все, что он видел — сияющие из авто улыбки и темные очки. Работа в Гаване? Это, конечно, шутка. Но как он мог упустить шанс узнать побольше об AzuPanama и Джоне О’Брайене? Кроме того, он подумал — ничто не может случиться в автомобиле Хемингуэя.

— Дайте мне минуту на сборы…

В ящике стола было несколько конвертов. В один из них Аркадий сложил все собранные доказательства: ключ от дома Руфо, ключи от машины Приблуды, документы AzuPanama и фото яхт-клуба «Гавана». Прикрепил конверт к пояснице, надел рубашку и пальто — теперь он был готов к любой погоде и к непредвиденному обороту событий.

Автомобиль двигался — словно облако. Теплая обивка была чуть липкой на ощупь. Они скользили по Малекону. Уоллс болтал о других автомобилях, о склонности Фиделя к олдсмобилям и Че к «шевроле импала» 1960-го года.

— Вы видели Луну? — Аркадий огляделся.

— Мы больше не имеем никаких дел с сержантом, — ответил Уоллс.

— Я думаю, у него крыша поехала, — добавил О'Брайен.

— Луна совсем спятил, — продолжил Уоллс. Подняв очки, он внимательно посмотрел на Аркадия голубыми глазами. — Когда вы собираетесь снять пальто?

— Разъезжать с вами, — встрял О'Брайен, — все равно, что катать в машине чертова Эйба Линкольна.[39]Точно.

— Когда согреюсь.

— В России читают Хемингуэя? — спросил Уоллс.

— Он у нас очень популярен. Джек Лондон, Джон Стейнбек и Хемингуэй.

— Тогда писатели были крепкими мужиками, — сказал О'Брайен. — Каждый раз, когда я вижу, как отчаливают рыбацкие лодки, я вспоминаю «Старик и море». Мне нравится и книга, и фильм. Спенсер Трейси был великолепен. Больше ирландец, чем кубинец, но великолепен.

— Джон читает все, — сказал Уоллс.

— Я и фильмы тоже люблю. Когда я скучаю по дому, я включаю видео. У меня полно кассет с американскими фильмами. Капра, Форд, Минелли.

Аркадий подумал о вице-консуле Бугае и депозите на 5000 долларов на имя Бугая в Панамском банке О'Брайена.

— У вас есть здесь русские друзья?

— Русских здесь не так много. И, честно говоря, я стараюсь держаться от них подальше, так спокойнее.