Россия и Запад на качелях истории. От Рюрика до Екатерины II - Петр Романов

У соратников Петра своя позиция. Посол России в Константинополе Неплюев, получив известие о смерти реформатора, в своих записках отметил:

И это правда. Петровские реформы столь масштабны, что почти любое суждение о них окажется, хотя бы отчасти, справедливым.

Один из наиболее авторитетных русских историков Николай Карамзин сетовал:

Но тут же сам себя и поправлял:

Шведский поэт Эсайас Тегнер в XIX веке написал примерно то же: «Лишь варварство было некогда отечественным».

Одна из самых соблазнительных игр – отвечать на вопрос: «Что было бы, если бы?…» Этим грешат даже люди, прекрасно осознающие, что история не терпит сослагательного наклонения. Мысль Дашковой о том, что Петр мог бы пойти по пути постепенных и ненасильственных реформ, конечно, привлекательна, но не очень убедительна. Исторические факты свидетельствуют, что у России, к несчастью, уже не было времени на спокойную эволюцию. Если бы не свой собственный царь, то какой-нибудь европейский король все равно исказил бы «чуждыми обычаями» жизнь русских.

Версий тут хватает, причем иногда самых экзотических. Бывший посол России в Швеции Олег Гриневский как-то рассказал о том, как один из шведов, отвечая на вопрос, что было бы, если бы Полтавскую битву выиграл не Петр, а Карл, серьезно заметил: «Советский Союз все равно образовался бы, но только расшифровка аббревиатуры была бы иной – Союз Шведских Социалистических Республик (по-английски все так же USSR). А где-то вблизи Белого моря располагалось бы маленькое, но очень богатое Русское государство. И где-нибудь в 1991 году этот Шведский Союз распался бы с шумом и грохотом».

«Вблизи Белого моря». А может быть, не «вблизи». А может быть, не «очень богатое» и не очень «русское государство». А может быть, и вообще не «располагалось бы». Поэтому русские и постарались выиграть Полтавскую битву, чтобы избежать всех этих «может быть».

Спор, как видим, бесконечный, и еще не одно поколение историков будет оттачивать на Петровской эпохе свое перо. Думаю, что важнее всего следующее. Пусть и огромной ценой, но Петр действительно переломил русскую историю пополам, разделив ее на период московский, когда Россия лишь издалека общалась с Европой, и период петербургский, когда Россия сама стала составной и неотъемлемой частью Европы.

Вывод второй: русские вошли в число европейских народов благодаря сочетанию собственного таланта и знаний, приобретенных на Западе. Именно западная мысль и западные специалисты, умело использованные Петром в национальных интересах, оплодотворили русскую экономику и промышленность, русскую общественную и научную мысль, помогли создать современные армию и флот, а это, в свою очередь, позволило России не только отстоять независимость и суверенитет, но даже расширить свои границы и стать великой державой.

Нравится это кому-то или не нравится в самой России или на Западе, но в русской крови с Петровских времен сидит западный ген. Родственники могут не симпатизировать друг другу, но от этого они не перестают быть родственниками.

Вывод третий: западное влияние на Россию было в Петровскую эпоху решающим, но и Запад с этого момента перестал быть от России независимым. Русское влияние на жизнь Запада стало постоянным фактором. С этого момента качели русско-западноевропейских отношений будут находиться в постоянном движении, то взлетая вверх, то опускаясь вниз.

Политический климат будет меняться часто. С Петровских времен и до наших дней Россия успеет повоевать и дружески обняться, кажется, с каждой из европейских стран. Россия будет то обожать Наполеона, то ненавидеть его; Париж будет, в свою очередь, то бояться русских казаков, то осыпать их цветами. Русские воевали вместе с французами и против французов, вместе с немцами и против немцев, вместе с англичанами и против англичан, и так далее. Но ведь точно так же складывались отношения и между другими европейскими странами. Сколько коалиций в самых различных сочетаниях знает история Европы!

Есть, однако, еще один вывод, который, на мой взгляд, необходимо сделать после анализа Петровских реформ. Можно, конечно, восхищаться тем, как стремительно Петр пробежал дистанцию и нагнал остальные европейские страны, но сам он, кажется, так и не заметил, что бежал в мешке. Ни он, ни его преемники очень долго, слишком долго не решались даже задуматься о создании полноценного гражданского общества.

Точнее всех это главное противоречие реформ Петра Великого сформулировал Василий Ключевский:

В результате русские неоднократно в своей истории, с огромным трудом догоняя другие европейские страны, а то и вырываясь вперед, затем неизбежно снова отставали: бег в мешке – не лучший способ передвижения.

Время от Петра I до Екатерины II многие русские исследователи пробегали впопыхах, кажется даже не без оттенка брезгливости, не желая обращать внимание на исторических карликов после такого титана, как Петр. В этом периоде нет ни трагизма Смутного времени, ни величия Петровских реформ. Зато много дворцовой суеты, заговоров и альковных приключений неразборчивых в своих предпочтениях императриц, усевшихся на трон не по закону, а благодаря поддержке гвардейских штыков. Благодатная почва не столько для серьезного анализа, сколько для авантюрных романов в духе Дюма-отца.