Последний автобус домой - Лия Флеминг

– Выпьешь чего-нибудь? – спросила Конни. – Какао?

– Давай лучше чашечку чаю. Ты замечательно почистила эту комнату. Иди посиди со мной.

– Если ты не против, я лучше пойду спать. Что-то с ног валюсь. Глаза сами закрываются. Но чай я тебе сейчас принесу! Телевизор включить? Будешь смотреть?

– Да, раз ты идешь спать, то включи, пожалуйста.

Конни включила телевизор. Передавали новости.

– Вроде бы сейчас не время для новостей? Нет, точно… Погоди-ка. Что-то про Америку говорят, – удивилась Конни, задержавшись в дверях. Звук в телевизоре шел словно откуда-то издалека.

– О, нет! – Экран показал вереницу автомобилей в Далласе, президента и его жену в розовой шляпке-таблетке, а потом всё вдруг смешалось, и машина резко прибавила газу. – Что случилось?

– Джона Кеннеди застрелили, он умер, бабуль. Американский президент умер… А он начал такое хорошее дело!.. – выдохнула Конни, чуть ли не рыдая. – Ну почему все хорошие умирают молодыми?!

Эсма подумала о маленьком Тревисе, о Фредди и Анне.

– Бедная его жена и детки, – проговорила она. – Куда катится этот мир? Принеси-ка бренди… Господи ты, боже мой. Это русские? Прибавь звук.

Они сели рядом, маленькими глотками отпивая бренди и слушая сводку за сводкой о том ноябрьском вечере, и не слышали, как кто-то позвонил в дверь. В дверь звонили и звонили, пока наконец не ударили несколько раз кулаком.

– А это кто еще? – удивилась Эсма. – Небось Эдна. Живет по соседству и вот пришла обсудить новости. Дорогая, пожалуйста, сходи посмотри, кто там пришел.

Конни вернулась с Невиллом, допытываясь по пути:

– Что скажешь? Ты уже слышал о Кеннеди?

Невилл кивнул. Лицо его было бледным и хмурым, он едва разлепил губы, чтобы ответить:

– Вся улица гудит об этом!

И одолеваемый нерешительностью и сомнениями, остался стоять.

– Разве это не ужасно? – подхватила Эсма. – Только не еще одна война! Я так надеялась, что он все уладил с русскими и всеми этими ракетами на Кубе… – Невилл молчал и весь дрожал. – Что случилось, сынок? Ты выглядишь так, будто повстречал привидение.

– Бабуля, меня арестовали! – всхлипнул он и бросился в ее объятия, рыдая, как маленький. – Я в беде, и я не знаю, что делать…

– Конни, принеси-ка мне еще чаю… И Невиллу. Не может быть все так безнадежно! – Но сердце ее тревожно заколотилось, а ноги одеревенели. Нет, он не пьян. Он вообще особо не пьет, не то что его отец. Он, может быть, и не самый умный в семье, но у него надежная работа, и он с удовольствием играет в любительских спектаклях, – молниеносно пробежалась Эсма по «плюсам».

– Я не могу рассказать маме и папе. Они убьют меня, – брякнул Невилл, прервав ее мысленный перечень. – Мы никому не делали ничего плохого! – Он поднял на нее глаза.

И Эсма, уже не первый раз, отметила про себя, как же хороши эти его глаза в обрамлении темных густых ресниц. Просто девчоночьи какие-то глаза! Ужасная мысль пронеслась в голове, но она тут же отогнала ее…

– Ну давай же, выкладывай. Бабуля все выслушает, – мягко подтолкнула она внука. – Конни, сделай телевизор потише.

– Мы с Тревором не причиняли никому зла, – прошептал Невилл.

– С Тревором?

– Тревор – это мой друг, мой товарищ. Мы несколько раз выпили с ним, сходили в китайское кафе, прокатились на машине, – отвечал Невилл, не глядя ей в лицо.

– Ну и что? Что в этом плохого? Или вы разбили машину?

– Нет, бабуль, с машиной все в порядке. Мы поехали в «Липер вью» подышать воздухом. Оттуда видны даже огни Манчестера. Мы часто ездим туда… поговорить.

Эсма молчала. Она знала, что это место давно присмотрели для себя любовники, ищущие тихого пристанища.

– Но вы же не подглядывали ни за кем, правда?

– Это они выследили нас, – через силу выдавил Невилл.

– Кто? – Было уже совсем поздно, и Эсма перестала что-либо соображать.

– Копы. Приехали два полицейских и направили на нас свои фонарики, когда мы… – Невилл замолчал, не в силах говорить дальше.

– Когда вы делали… что? – переспросила Эсма. – Любовались видом?

– Не совсем. Мы держались как друзья, а они направили на нас свои фонарики и потом арестовали нас.

– За то, что вы просто разговаривали? – холодно уточнила она. Наступила звенящая тишина.

– Нет, мы целовались, и все такое… – прошептал Невилл. – Там же были и другие машины, почему они не заглядывали в них? Если бы в машине сидела Конни со своим приятелем, никто и не подумал бы побеспокоить их, а только потому, что в машине оказалось двое мужчин… Теперь мы конченые люди, все записано в протоколе. Отец убьет меня. Это так несправедливо! – И он опять разрыдался.

Она посмотрела на его исказившееся лицо, на его глаза, наполненные слезами.

– Послушай, сынок, я не думала, что ты на самом деле из таких. Но я согласна, что ты всегда был немного необычным. Я списывала это на то, что это Айви тебя испортила. Ты должен сказать родителям правду… Не надо, чтобы они узнали обо всем из газет. Предполагаю, что Айви захочет тебя тут же женить, чтобы доказать твою невиновность. Поверь, родители будут делать так, как для тебя лучше, – закончила она, не столько будучи в этом уверенной, сколько надеясь на это. Это известие потрясет их до глубины души, потрясет все их устои, и они будут винить друг друга.

– Господи, и как только тебя занесло к этим ребятам?.. – вздохнула она.

«Ладно, какой смысл тянуть?» – подумал Невилл.

– Все не так, бабуль. Это не зависит от меня. Я люблю Тревора. Он тебе понравится, – выговорил он на одном дыхании.

– Сколько ему лет? – вздохнула Эсма.

– Достаточно, чтобы самому решать за себя, – ответил Невилл.

– Это хорошее утешение. Тебя могут отправить в тюрьму за совращение малолетних… – Ей припомнилась история с лордом Монтэгью несколько лет назад. – Да уж, умеешь ты осложнить жизнь.

– Это не мой выбор, я родился таким. Мы никому не причиняли вреда. А теперь весь город будет смеяться над нами, и мне придется уехать.

– Возможно, ты и уедешь, когда суматоха уляжется, но пока что тебе придется предстать перед публикой. Проявить характер и держаться как мужчина, а не как жалкая мышь, – твердо заявила она.

– Папа назовет меня гомиком, а мама никогда больше не станет со мной разговаривать… Рассказать им – все равно что прыгнуть со скалы.

– Ничего подобного! Ныть и бояться – это самое простое. Покажи им, что ты сильный, что ты сам можешь решать, кем тебе быть. Это все, что я могу сказать. Я буду гордиться тобой, если ты не спасуешь, а мужественно встретишь этот удар. И мы не оставим тебя. Правда, Конни?