Крылатая гвардия. «Есть упоение в бою!» - Кирилл Евстигнеев

Даю команду:

– Тернюк! Оставайся с группой. Мы с Рыжим идем на «юнкерса».

Увеличиваю скорость до максимальной и атакую транспортника, который идет себе спокойно без страха и сомнений, даже не замечая мою пару снизу. Метров со ста пятидесяти открываю огонь. Длинная очередь идет точно – снаряды рвутся под кабиной пилота и по центру фюзеляжа. Они словно подбрасывают вражеский самолет вверх, и после секундного зависания с задранным носом – будто подумал еще: падать или нет? – «юнкере» сваливается на правое крыло и колом идет к земле.

Жду, когда тяжелая махина грохнется или развалится в воздухе. Однако…

– Смотри-ка, немец, гад, хитрит!.. Он жив! – удивленно кричу напарнику. – Следи за ним!

Мы начинаем снижение спиралью вокруг «юнкерса». На высоте примерно 500 метров он переходит на планирование – догадка моя подтверждается. Под нами лесной массив – Будапешт остается восточнее. Атакую повторно, и тогда он беспомощно клюет носом вниз и врезается в гущу деревьев.

Уничтожив врага, мы возвращаемся в строй и занимаем свои места. Затем группа делает большой круг над столицей Венгрии, наблюдая происходящее там сражение, и наконец производит посадку на аэродроме базирования.

А полет того Ю-5 2 до сей поры остается загадкой для меня. Что заставило его лететь средь бела дня без прикрытия истребителей в чистом, без единого облачка, небе? На что он рассчитывал, неизвестно. Правда, и впоследствии случались полеты таких транспортников, намеревавшихся сбросить груз в окруженный Будапешт. Но они выполнялись только тогда, когда облака прижаты к земле, видимость была ограниченной, дымка или морось закрывали горизонт, то есть в нелетную для истребителей погоду. Думаю, что-то чрезвычайно срочное, позарез необходимое нужно было доставить взятым в кольцо окружения вражеским войскам на сбитом тогда нами Ю-52…

Зарулив на стоянку, глазам своим не верю: на аэродроме – генерал Подгорный. Ведь он только что находился на командном пункте переднего края! Выстраиваю пилотов и обращаюсь к Тернюку.

– Ну, будет мне сейчас! Скажешь, что «юнкерса» завалил ты.

– Так и поверил тебе генерал. – Алексей коротко вздыхает. Ему сейчас тоже не позавидуешь: и выручить друга хочется, и солгать тяжко, да и скрывать правду в общем-то глупо и незачем.

Генерал подходит вместе с Ольховским. После моего доклада о выполнении задания комкор с подозрительным удивлением спрашивает:

– И это все, товарищ Евстигнеев?

Пока я мучительно соображаю – сказать, промолчать? – Подгорный понял всю сложность моего положения:

– Уговорил-таки своего командира на перелет… Ишь что придумали: перелет – это, дескать, выполнение небоевого задания. На фронте даже кашу есть – боевое задание.

Комкор посмотрел на Ольховского, потом на меня и снова на командира полка:

– Ограничимся тем, что победителей не судят. Молодцы, не прозевали «юнкерса», да еще на глазах пехоты. Чья работа?

Строй летчиков молчит. Когда пауза затягивается и становится, можно сказать, неуважительной, Тернюк показывает на меня и Мудрецова:

– Это они… отличились, товарищ генерал. Признание Алексея, кажется, разрядило обстановку.

Подгорный одобрительно смеется:

– Наконец-то… истина открылась! Я так и полагал. Поздравляю с пятьдесят второй победой! И готовьтесь, товарищ Евстигнеев, на передний край. Через два дня вместе с командиром дивизии быть там на командном пункте. Чрезвычайно необходимо присутствие истребителей на поле боя. А всех прошу готовиться к штурму Будапешта!

Генерал не любил бросать слова на ветер. И 18 января полковник АП. Юдаков на «виллисе», а я с радиостанцией, смонтированной в кузове «студебеккера», убываем на переправу, расположенную около Дунауйварош. На правом берегу Дуная, северо-восточнее озера Балатон, нам предстоит наблюдать действия наших товарищей в небе.

…На переправе – вавилонское столпотворение. Дорога к причалу буквально до отказа забита техникой: танки, артиллерия, автомашины – все впритык друг к другу. Не то что проехать – пройти невозможно! Пробираемся поверху – по танкам, артиллерийским установкам, кузовам автомашин…

Это необычайное скопление орудий войны, поставленных рядов в двадцать, протянулось от самого начала переправы в глубь леса на пять-шесть километров.

Всем этим «подвижным хозяйством» руководил пожилой артиллерист, генерал-майор. Он находился у самого причала в небольшой избушке-мазанке, служившей когда-то и домом, и служебным помещением паромщика на перевозе. В избушке полным-полно командиров всех родов войск, правда, не хватало представителей авиации – мы с комдивом и «укомплектовали штат» переправы.

Здесь каждый добивался, чтобы именно его часть была на той стороне Дуная если не первой, то хотя бы в числе таковых. Юдаков понял: переправиться – дело почти неосуществимое. Разговор с генералом только подтвердил его соображения. Раздосадованный и огорченный, он дает мне наказ добиваться переброски радиостанции на западный берег, а сам по совету руководителя перевозом уезжает на северную переправу, в район Эрчи.

Я остаюсь на месте. В маленьком помещении накурено – не продохнешь. На корточках, приткнувшись к стенке, закручиваю цигарку и я, а сам думаю о том, как война сблизила людей. Полковники и лейтенанты, связисты и танкисты – люди разных возрастов и профессий, боевых заслуг и достоинств с мудрым пониманием относятся к заботам друг друга. И ведь не к отцу родному торопятся они, не корысти ради суетятся, спешат, беззлобно чертыхаясь, поминая всех святых…

Часа через два недалекие взрывы сотрясают избушку. Мгновение – и в ней остаются генерал, его ординарец и я. С потолка сыплется глина. Руководитель переправы, надевая папаху, шутит:

– Прикрою лысину, а то запорошит. – И тут только замечает меня: – Ты чего сидишь? Видел, словно воздушной волной, всех вышвырнуло?

Он неторопливо выходит наружу и смотрит на противоположный берег Дуная. Там, у причала, почти такое же скопление техники, что и у нас. А над всей этой могучей и грозной, но сейчас беззащитной лавиной – восьмерка «фоккеров». И фашисты заходят для повторной атаки…

Мне стало невыносимо тяжко и обидно:

– Эх!.. Сейчас бы парочку наших истребителей! Генерал недовольно перебивает меня:

– Прекратите вы… со своими истребителями… И вдруг со стороны восхода показывается пара «лавочкиных»! Не мешкая ни секунды, они сверху устремляются на врага. «Фоккеры» сразу же выходят из атаки и пускаются наутек. Ла-5, видимо, случайно оказались в этом районе. Отогнав противника, они сразу же уходят на восток.

Момент, кажется, подходящий, и я снова прошу:

– Товарищ генерал, переправьте меня. Вы же понимаете, что я позарез нужен на той стороне.

Он досадливо смотрет на меня покрасневшими от бессонницы глазами и ворчит:

– Ну куда я тебя переправлю? Видишь, что там делается? Слышишь трескотню – это эсэсовцы прорвались. Мне приказано переправлять танки, артиллерию, снаряды, а оттуда – только тяжелораненых. Понял?