Миротворец - Андрей Величко

Около пяти часов путники пробирались по склону горы, пока не вышли к какой-то то ли широкой тропе, то ли очень узкой дороге. Судя по всему, Моэм знал о ней. Вообще он неплохо ориентировался на местности, несмотря на отсутствие карты. Недурно, однако, готовят офицеров королевской морской пехоты, думал майор. Или это только прикрытие, как и его должность бригадного интенданта, а на самом деле капитан служит в каком-то гораздо более секретном подразделении?

В отличие от майора, капитану не было нужды строить предположения относительно действительного места службы своего попутчика. Он и так знал, что майор из МИ-5, то есть контрразведки. Потому как сам Моэм служил в МИ-6. Во Франции, а затем и в Польше он собирал сведения о тактике применения нового оружия русских, в чем неплохо преуспел.

Дальше путь стал полегче, все-таки идти по проложенному кем-то пути гораздо проще, чем просто по лесу. С заходом солнца капитан предложил устраиваться на ночлег.

– Если ничего не случится, то, выйдя утром, где-то к пяти вечера мы будем в Церкнице, – пояснил он, – а там у меня есть один знакомый, попробуем обратиться к нему за помощью.

Вторая ночевка окончательно подорвала силы майора. К утру он ненадолго провалился в полусон-полубред, а встал с явными признаками серьезной простуды. Так что путники добрались до Церкнице не в пять, а только в девятом часу вечера. Капитан оставил капрала с майором в кустах неподалеку от городишки, сам сходил туда и, вернувшись минут через сорок, сообщил, что все в порядке. Сегодня они будут ночевать не в лесу, а на нормальных постелях в теплом доме.

Там они пробыли чуть больше суток. За это время майору стало чуть лучше, хотя до полного выздоровления было еще далеко, а капитан сумел договориться с местными о том, что завтра их доставят в порт Фиуме, который наступающие русские части, двигаясь к Триесту, пока обошли стороной. Потом был день тряски по каменистой дороге на какой-то пароконной пролетке, затем – ночевка в порту, в провонявшем рыбой сарае, а ранним утром – посадка на маленький допотопный пароходик, который должен был доставить англичан в Венецию. Плохо соображающий от жара майор не успел до конца поверить в такую невероятную удачу, как она кончилась. Их арестовали через пятнадцать минут после высадки на землю Италии. Сначала трое полицейских вежливо предложили пройти в участок для выяснения личностей, а вскоре туда прибыл автомобиль с солдатами в незнакомой форме и в голубых касках. Впрочем, какая разница, во что они одеты, мысленно сплюнул капитан. Потому что вооружены они были хорошо ему знакомыми новыми автоматами Мосина образца 1909 года.

В лагере для интернированных условия оказались в общем не так плохи, как опасался капитан. Кормили сносно, три раза в день, но на редкость однообразно. В меню были только макароны и неплохие сосиски, правда, какого-то странноватого вкуса. Больного майора положили в санитарный блок, где его даже лечили. Капитан уже начинал задумываться о том, как лучше бежать – в одиночку, подождать выздоровления майора или подбить на побег кого-нибудь еще? Но на шестое утро его вызвали к коменданту лагеря.

– С вами хочет побеседовать госпожа Малахова из русского Департамента охраны материнства, – сообщил комендант, – пройдите в третий кабинет, она ждет.

«Как бы вот тут и не кончилась моя карьера», – подумал капитан, покосившись на трех охранников с автоматами на изготовку.

Госпожа оказалась миловидной дамой лет тридцати с небольшим. Взглянув на вошедшего, она предложила:

– Садитесь, капитан Моэм. Разрешите представиться – проконсул Службы имперской безопасности Марина Львовна Малахова. Надеюсь, вам известно, что это за организация и чему соответствует мое звание? Вряд ли в МИ-6 не знают таких вещей.

Моэм кивнул. Да, он это знал и, кроме того, был в курсе, что проконсул – это третий сверху ранг в СИБе. Значит, продолжать притворяться простым капитаном морской пехоты бессмысленно, и сейчас ему придется выбирать между работой на противника и смертью, причем, скорее всего, весьма мучительной.

– Я разговариваю с вами по личному поручению канцлера Найденова, – продолжала дама, – и уполномочена им сообщить вам следующее. Первое – вы свободны.

– Ч-что? – не понял Моэм.

– Повторяю, раз уж вы с первого раза не расслышали. Вы свободны. Вот бумага от командования международного миротворческого отряда, где это подтверждается. С ней вы можете спокойно путешествовать по всей Италии. Второе: послезавтра в порт Бари зайдет русский пароход «Петербург», везущий продовольствие в Ирландию. Часть его затем будет переправлена в Англию, в порядке оказания помощи голодающим. Вы не знали, что в метрополии самый натуральный голод? Увы, это так. Если вы хотите оказаться в Англии, то это, пожалуй, единственный реальный путь. Возьмите письмо к капитану «Петербурга». Третье. Канцлер Найденов просил передать вам следующие слова. Он не требует от вас клятвы не принимать более участия в боевых действиях. И еще – канцлер надеется, что увиденное вами на войне найдет отражение в ваших литературных трудах. Он желает вам долгих лет жизни и творческих успехов, господин Уильям Сомерсет Моэм.

Меня, конечно, могут спросить: неужели мне действительно так нравится Моэм как писатель, что я отряжаю на его поиски немалых шишек из ДОМа, а найдя, не просто отпускаю на все четыре стороны, но еще и помогаю вернуться в Англию – и это притом что он увезет туда довольно актуальные разведданные?

Да, отвечу я, писатель он неплохой. За месяц до этой операции мне случилось прочитать его обзор особенностей взаимодействия танков, авиации и мотопехоты на примере действий КМГ Богаевского во Франции. Очень даже грамотная оказалась бумага, самому было интересно читать. Ну а его художественное творчество… Скажем так – тоже неплохо. Правда, у меня довольно-таки плебейские литературные вкусы, так что моя оценка наверняка покажется кому-то неадекватной, но, повторяю – неплохо. Однако Моэм – это все-таки немного не Конан Дойль. А уж до Джека Лондона ему и вовсе как до Пекина раком.

Вообще-то Танины эмиссары искали по лагерям не одного Моэма, им был дан целый список. Ну и возвращаясь к Уильяму Сомерсету…

Вот, значит, вернется он в Англию. Приплыв в Ирландию, между прочим, на русском пароходе. Привезет в МИ-6 продолжение своего доклада, теперь уже на опыте Польши и в какой-то мере Словении. И что, Пакс его даже не станет проверять? При таком-то способе прибытия.

В общем, не только добавления, но и основной доклад на некоторое время окажутся под сомнением. Кроме того, неплохой агент не только не будет работать сам, но и отвлечет на свою проверку несколько других, не хуже его. Ну и нервы ему, конечно, помотают, без этого никак. А потом, глядишь, и еще кто-нибудь объявится с похожей биографией. В общем, когда мы, наконец, отправим Паксу кого-нибудь действительно перевербованного, ему уже будет проще.

К своему дню рождения Гоша прилетел из Берлина, где он в основном уговаривал Вилли не стесняться на будущей Ялтинской конференции, посвященной послевоенному мироустройству. Решение о ее проведении было уже согласовано и с немцами, и с японцами, а дата будет назначена после прояснения ситуации на море, чтобы не сглазить. И нашей задачей там станет – всучить своим союзникам как можно больше. Например, японцы до сих пор довольно прохладно относились к идее прибрать Австралию, а уж про Новую Зеландию и Мадагаскар даже и слышать не хотели. Вилли тоже пока пребывал в сомнениях, так ли уж нужна ему Южная Африка или ну ее на фиг. Мы же из соображений именно обеспечить послевоенную стабильность на возможно более долгий срок были заинтересованы в приобретении нашими союзниками максимального числа колоний. Ибо опыт двадцатого века ясно показал, что в современных условиях колонии тормозят развитие метрополии. Да и в девятнадцатом уже начало проявляться что-то подобное. Ведь как выглядела одна из предпосылок мировой войны что тут, что в том мире? Английская промышленность начала проигрывать конкурентную гонку германской! Именно потому, что развивалась экстенсивно, а немцы в условиях ограниченности ресурсов шли по интенсивному пути. Так что колонии и прочие заморские территории нам были не нужны. Вот влияние в ключевых точках типа Кувейта и ему подобных – да, но не колонии.