Красотки в неволе - Памела Р. Сатран

Хорошо, что они держались врозь эти несколько недель. Теперь она могла прийти к нему свободной от неопределенности, прийти, когда мучительное завершение ее брака уже позади. Все горькие и обидные слова сказаны, детали улажены, слезы выплаканы. Теперь она действительно одна. Теперь действительно готова начать жизнь с Ником.

Они вошли в квартиру, закрыли дверь, постояли друг напротив друга. Как ребенок, она подняла руки над головой, давая ему понять, что он может снять с нее рубашку. Это было ее решение, но и его тоже. С Купером всегда обстояло иначе: право принимать решения в их взаимоотношениях принадлежало только ему. Но сейчас она поняла, что никогда по-настоящему ему не верила.

Ник легко через голову стащил с нее тонкую хлопковую рубашку и запустил через всю комнату. Притянул Джульетту к себе. Она прижалась всем телом, почувствовала, как он словно бы обволакивает ее со всех сторон.

Забавно. Их роман завязался по телефону, значение имели голоса, звуки, а не взгляды. А сейчас им совсем не хотелось разговаривать.

Она поцеловала его грудь, твердую под мягкой черной футболкой. Губы медленно, поцелуй за поцелуем, совершили путь к левому плечу, затем назад к правому плечу. Тепло его тела, которое она ощущала сквозь ткань, возбуждало, хотелось снова и снова почувствовать его. Поцелуи становились все более жадными.

Закинув голову, с подгибающимися коленями, он застонал:

– Боже, я люблю тебя!

Она перестала его целовать, выпрямилась и взглянула ему в лицо:

– Я тоже тебя люблю.

– Теперь моя очередь, – тихо сказал он, наклонился и нежно поцеловал обнаженные соски – один, другой.

Затем его губы двинулись вокруг ее грудей, в точности повторяя то, что до этого проделала она.

– Ты повторяешь меня.

– Я всегда буду повторять тебя.

Он упал на колени, не останавливая поцелуев.

Она провела пальцами по колючему ежику его волос:

– Даже если я поступлю низко?

Он вскинул голову:

– Ты никогда не сможешь поступить низко.

– Смогу, – возразила она, вспомнив, с какой холодной непреклонностью требовала у Купера развода.

– Не верю.

Он снова начал целовать ее. Ниже, ниже. Целуя живот, расстегнул джинсы. Она вцепилась ему в плечи.

– Ох! – дернулся он.

– Я предупреждала.

– Иди сюда.

Он подвел ее к кровати, они вместе забрались на нее – она все еще в джинсах, он полностью одетый – и накрылись простынями.

– Ты не уйдешь, – сказал он.

– До воскресенья – нет. В воскресенье мне нужно забрать Трея.

Он помолчал.

– Ты в самом деле оставишь его одного на ночь? Знаю, что ты чувствуешь… Она приложила палец к его губам:

– Купер с ним в Хоумвуде все выходные. Удивительно, как сильно после развода Трей скучал по отцу. И еще более удивительно, с какой энергией Купер отстаивал свое право видеться с Треем. За эти несколько недель он сделал больше, чтобы сблизиться с сыном, чем за все прошедшие годы.

– По-моему, Купер наконец решил стать хорошим отцом, – сказала Джульетта. – К тому же ему помогает Хизер.

– Мы не вылезем из кровати до воскресенья.

Она засмеялась:

– Мы умрем с голоду.

– Не умрем. Я забил холодильник.

– Разве тебе не надо куда-нибудь идти, где-нибудь играть?

– Я сказал, что заболел.

Она на минуту задумалась:

– А если я не хочу все выходные провести в постели?

– Тогда мы не станем этого делать. Как ты хочешь?

Она устроилась у него на груди:

– Я подумаю.

Что она чувствовала с ним, так это что она дома. Это ощущение не оставляло ее, когда они говорили по телефону, когда она без него была в этой квартире и особенно сейчас, когда они были вместе. Как странно – испытывать такое первый раз в жизни рядом с человеком, которого едва знаешь, там, где прежде почти не бывала, а не рядом с матерью, в доме, где выросла, и не с мужем, в доме, где прошли годы семейной жизни. Как будто настоящая Джульетта все время была заперта внутри той Джульетты, что шла по жизни. И только Ник смог освободить ее.

Она закрыла глаза и глубоко вдохнула жаркий дух этого сильного тела. Он пьянил, сводил с ума… Она лежала в полудреме, он между тем снял с нее джинсы, затем трусики.

Лежа на спине, все еще с прикрытыми глазами, она почувствовала, как он забрался под простыню и поцеловал нежное местечко сбоку живота, у самого бедра, с одной стороны, потом с другой. Поцелуи спускались все ниже, пока его губы не оказались между ее ног. Она напряглась. Купер использовал это как переход (не очень плавный) к другим приемам, которые она не одобряла. Но то, что делал Ник, не имело ничего общего с попытками Купера – его язык был одновременно и нежнее и острее.

Как можно одно и то же действие воспринимать так по-разному с разными мужчинами? Хотя, конечно, так оно и должно быть. Но все равно странно и неожиданно. Словно в обоих случаях она перебиралась из одного места в другое, но раньше ползла в грязи, а теперь парила в облаках, и свежий ветер овевал кожу.

Однако все происходило так быстро, что времени анализировать не было. Джульетта все пыталась сосредоточиться, понять, что именно она чувствует.

Нет, никак не выходит. Надо выбирать между размышлениями и ощущениями. Все сразу не получить.

И она уступила чувствам, несмотря на весь свой страх. Неожиданно для себя она обнаружила, что изо всех сил прижимается к губам Ника, тянет его на себя, в исступлении расстегивает молнию на его джинсах. Он остановил ее, прошептал:

– Подожди.

Встал с кровати, разделся, не смущаясь под ее взглядом, и скользнул обратно, улегся на спину:

– Ты сверху.

– Я не смогу.

– Сможешь.

Он помог. Большими руками приподнял ее и плавно двигал вперед-назад, пока она не начала справляться сама. Не было больше ее тела и его тела, было одно общее. Она услышала, что кричит, и не могла остановиться. А он помогал ей, и с каждым движением уходила ее неловкость, сменяясь все более сильным возбуждением.

А потом это произошло, то, чего с ней никогда прежде не было. Охваченная острым восторгом и одновременно облегчением, она забилась в его руках. Ощущения оказались сильнее, чем она могла вообразить. «Вы это чувствуете? – хотелось крикнуть всем. – Вы в самом деле чувствуете это? Всегда?» Ну, разумеется, чувствуют! Именно поэтому секс и есть секс, поэтому все в мире не мыслят без него жизни.