Небьющееся сердце - Инна Бачинская

Олю долго не отпускали со сцены – она стояла счастливая, раскланиваясь, поправляя рукой свои прекрасные волосы…

– Где он их берет, этих баб? – не сразу выговорил вконец обалдевший Костя Крыников. Он растерялся и уже не знал, кто лучше – Риека или эта, как ее? Гильда!

– Талантливая актриса и красивая женщина, – заметил господин де Брагга. – А как вам, Арнольд?

– Да… красивая, – ответил Арнольд, но как-то неуверенно. Настроение его переменилось, от прежней живости не осталось и следа.

А де Брагга, напротив, пребывал в самом прекрасном расположении духа. Он, разумеется, знал об авантюристической идее девушек и репетициях, но относился к этому довольно скептически. Мнение свое, правда, держал при себе. Да его никто и не спрашивал. Оля нравилась ему, и он от души желал ей успеха, в то же время прекрасно сознавая, что актриса из нее никудышная. То ли дело Риека! Он с любопытством ожидал дня премьеры, допуская, что папе Аркаше удастся вдохнуть хоть немного жизни в робкую молодую женщину. Появление Оли на сцене было полной для него неожиданностью, как мы уже знаем. Ее испуг и отчаянная решимость тронули де Браггу, и он слегка… вмешался. И теперь был страшно горд полученным результатом, с некоторым удивлением осознавая свою гордость и повторял про себя: «Homo sum! Homo sum!»[6]

– Ты чем ее напоил? – подозрительно спрашивала тем временем Риека у папы Аркаши.

– Ничем! – оправдывался папа Аркаша. – Шампанским, ты тоже пила. Самое обыкновенное шампанское, «Дом Периньон». Местного розлива, – пошутил он.

– То-то и оно! – Риека не поняла его шутки, как не понимала многих других его шуток и сарказмов. – Тут у нас что угодно намешают. Покажешь лавку, где брал. Смотри, как ее прошибло!

– Хорошо, – покорно согласился папа Аркаша, не вдаваясь в объяснения и не рассказывая о том, что шампанское это ему подарил друг, привез из Парижа, и оно самое что ни на есть настоящее и самое подлинное.

* * *

– Арнольд, – задушевно сказал Крыников, – у меня к тебе деловое предложение!

– Ради бога, Костик, – ответил Арнольд, – для тебя все что угодно!

– Даже не знаю, как сказать, – застеснялся Крыников.

– Я тебя внимательно слушаю.

– Мне нравится твоя жена! – сказал Крыников.

– Что? – удивился Арнольд. – Моя жена?

– Ну да. – Крыников засмеялся, давая понять, что это была шутка. – А если серьезно, я хочу купить у тебя… у вас… подвеску.

– Какую подвеску? – Арнольд не понял сначала, а потом протянул: – А-а-а, эту, наследство.

– Ну да, от вашей тети. Как ты смотришь?

– Не знаю, не думал, – ответил Арнольд сухо. Он чувствовал себя задетым. А он-то, дурак, губы развесил! Или это… прикол? Дурацкая крыниковская шутка? – Это именно то дело, о котором ты упоминал?

– Не только! Это так, между прочим, к слову, у дочки день рождения, и я подумал… Вообще-то, я равнодушен к этим вещам и не сильно в них разбираюсь… вот и в Таиланде надули, а тут вдруг вспомнил почему-то твою жену. А вообще мне нужен надежный человек на место управляющего. Я не могу разорваться, у меня есть дела поважнее. Я думаю предложить тебе, как смотришь?

– Не знаю, – ответил все еще обиженный Арнольд. – Я в принципе не против обсудить. Насчет подвески ты серьезно?

– Вполне! Сколько просишь за нее? – Крыников добродушно засмеялся, и было непонятно, шутит он или говорит всерьез.

– А сколько дашь? – поддержал шутливый тон Арнольд.

– А жена?

– А что жена?

– Согласится? – спросил Крыников.

– Жена сделает так, как я скажу.

– И сколько же?

– Понятия не имею! – сказал искренне Арнольд.

– Если ты не против, давай покажем подвеску ювелиру, у меня есть знакомый, и если камешки настоящие, а не… из Таиланда… – Он переждал самодовольный смешок Арнольда. – То, я думаю, штук на пять-шесть потянет.

Крыников напоминал охотника, затаившего дыхание, чтобы не спугнуть зверя. А зверь оказался таким неосторожным, что пер в ловушку напролом, ломая ветки.

– Пять-шесть? – переспросил Арнольд.

– Ну! – Крыников быстро взглянул на Арнольда и отвел глаза.

Арнольд был неглупым человеком, изобретательным и предприимчивым, как мы уже знаем, но на своем уровне, на уровне мелкого хищника. Он был, если позаимствовать сравнение из животного мира, диким котом или лисицей, в то время как Крыников был, несомненно, рысью или акулой. Потолок другой, размах другой, среда обитания тоже другая. Услышав сумму, названную Крыниковым, он удивился, но сообразил нутром, как говорила его бабушка, что вещь, видимо, действительно ценная, и сказал:

– Двадцать! Я могу сам сходить к ювелиру, у меня тоже есть знакомый.

– Двадцать?! – воскликнул Крыников. – Однако! О, да к нам гости! – радостно перебил он себя, поднимаясь навстречу Риеке и Оле, которые подходили к их столику.

Девушки переоделись – Риека была в лиловом длинном платье, Оля – в темно-красном. Она сняла парик и ее темные блестящие волосы были гладко причесаны и перехвачены сзади узкой черной ленточкой, что делало ее совсем юной. Следом за Крыниковым поднялись со своих мест де Брагга и Арнольд.

– Риека! – Крыников был рад и улыбался до ушей. Увидев Риеку, он сразу забыл о подвеске. – Риека, вы меня просто убили своей Майей. И вы тоже, – спохватился он, обращаясь к Оле.

– Это Наташа, – представила Олю Риека. – Для своих Таша.

Крыников поцеловал руку сначала Риеке, потом Оле. Де Брагга принялся усаживать девушек.

– Очень приятно! Арнольд, мой друг и деловой партнер, – сказал Крыников. – Господина де Браггу, надеюсь, вы знаете?

– Очень рад, – сказал Арнольд, пожимая руки девушкам. Чувствовалось, что он был не в своей тарелке.

– Наташа, я потрясен! – сказал де Брагга. – Вы замечательная актриса! Трудно поверить, что вы никогда раньше не выступали на сцене. Признавайтесь немедленно! Ваша Гильда нас просто покорила, правда, Арнольд?

И пошло-поехало. Девушки смеялись незатейливым шуткам Крыникова, который был в ударе. Де Брагга жестом подозвал официанта и попросил принести шампанского. Есть девушки отказались – поздно. Тогда мороженое и фрукты. Клубнику! Клубнику и шампанское!

Оля залпом пила шампанское, ела клубнику, откусывая понемногу от крупной красной ягоды, учинив из этого дразнящее действо, все время смеялась и кокетничала с Крыниковым и де Браггой. В ней словно проснулось дремавшее до сих пор извечное искусство обольщения, достающееся в наследство прекрасному полу от прабабки Евы. Она закусывала нижнюю губку, небрежно поправляла волосы, крутила в пальцах цепочку браслета с блестящей висюлькой и внезапно взглядывала на мужчин, «метала», как учил великий режиссер и знаток женщин папа Аркаша, наклонялась, отчего видна была в вырезе платья соблазнительная ложбинка, – одним словом, проделывала все те очаровательные женские штучки, ужимки и уловки, которые ломают сопротивление самых стойких и убежденных женоненавистников. А поскольку таковых за столом не было, то она очаровала не только известную нам троицу, но также и представителей сильного пола за соседними столиками, и только аристократическая внешность и еще что-то… что-то такое, присутствующее в манерах господина де Брагги, мешали братанию и посыланию даров «от нашего стола вашему».