Жемчужина императора - Жюльетта Бенцони

Любопытство сжигало археолога, и, решив раз и навсегда все выяснить, он перелез через решетку, что оказалось совсем нетрудно. Затем обошел дом, в котором уже зажегся свет.

Дорожка, которая вела к входной двери, была посыпана песком, и Адальберу, в его туфлях на каучуковой подошве, удалось бесшумно подобраться к окну кухни. Вор был там, готовил себе яичницу на газовой плите. На столе уже ждала тарелка с куском ветчины, лежал хлеб, стакан стоял рядом с початой бутылкой красного вина, были приготовлены нож и вилка.

Латроншер, наверное, умирал с голоду: чемодан, пальто и шляпу он свалил здесь же на стул. Но настроение у него явно не испортилось, потому что за готовкой он насвистывал... Как только яичница изжарилась, он немедленно уселся за стол, налил себя вина, выпил и принялся есть.

Адальберу отчаянно захотелось разбить окно и испортить Фруктье все удовольствие, но усилием воли он это желание подавил. Хотя ограбленный по-настоящему обрадовался тому, что случай позволил ему найти, наконец, вора, он все же не мог забыть о том, что сейчас явился сюда отнюдь не для того, чтобы вершить суд. Латроншер подождет наказания, теперь торопиться некуда: ведь Адальбер знает, где его искать. Задушевный разговор отнял бы слишком много времени, надо подумать и о полковнике Карлове, который, наверное, уже теряется в догадках, куда мог подеваться спутник.

И потому Адальбер так же тихо, как пришел, отправился в обратный путь. В одно мгновение он добежал до того места, где оставил такси... но машины там не оказалось.

Впрочем, неприятной эта неожиданность показалась Адальберу лишь в первую секунду, потом она его обнадежила: значит, тот автомобиль наконец проехал, и Карлов его преследует. Оставалось только его дождаться, и Адальбер сел на невысокую стенку в тени большого дерева, достал ту самую сигару, которую не успел закурить в прошлый раз, и сладострастно затянулся. Начинало холодать, а сигара приятно согревала.

Благоухающий сверточек кубинского табака был наполовину выкурен, когда у поворота к вокзалу показались фары такси. Адальбер выбрался из-под своего дерева и встал так, чтобы его было видно. Карлов остановил машину и наклонился открыть дверцу. Он казался очень возбужденным.

– Я его нашел! – воскликнул полковник. – Он живет вон там, в маленьком домике поблизости от железной дороги... Пойдем туда?

– Что за вопрос! – отозвался Адальбер, устраиваясь рядом с водителем. – Решительно, сегодня ночь сюрпризов. Случай помог мне найти то, что я уже почти отказался искать... Но мне надо будет вернуться сюда и уладить это дело!

– К вашим услугам, если вы нуждаетесь в помощи!

– Не откажусь.

И, пока они поднимались по склону холма, рассказал историю с Латроншером, которую таксист выслушал с живейшим интересом.

– Вот только чего не могу понять, это зачем вам понадобилось прятать все свои находки в этом богом забытом уголке?

– Прежде всего, Сен-Клу – не такой уж заброшенный уголок. Это совсем рядом с Парижем, и вид отсюда открывается великолепный. И потом, нам, археологам, до сих пор полагалось сдавать все, что мы извлечем из раскопок, прежде всего нашему правительству, но теперь все чаще и чаще – правительству той страны, где велись раскопки. То есть, если речь идет о Египте, приходится делать подарки англичанам. А что касается меня лично, то это сильнее меня: существуют предметы, с которыми я просто-напросто не в силах расстаться, – прибавил Адальбер жалобным тоном, отчего его спутник расхохотался.

– Военные трофеи, дорогой мой! Военные трофеи! В этих случаях каждый за себя! Вот мой девиз! – провозгласил бывший казачий полковник, и в его смехе Адальберу почудились отголоски конского ржания.

Свои слова Карлов сопроводил довольно чувствительным тычком локтем в бок Адальберу, который в несущейся по дороге машине не мог ответить тем же, не рискуя жизнью.

– У меня тоже кое-что было по этой части... А вот мы и приехали!

Карлов остановил такси рядом с маленьким домиком, сложенным из песчаника и окруженным садиком. «Рено» стоял у входа, одно из двух верхних окон было освещено.

– Что будем делать? – спросил Карлов.

– Войдем, разумеется! – ответил Адальбер, открывая щеколду на калитке, преграждавшей вход в эти скромные владения, после чего они поднялись по трем ступенькам крылечка.

– Как поступим с дверью? Высадим? – предложил Карлов.

– Вам своего плеча не жалко? В таких домишках прочные двери...

И под любопытным взглядом полковника Адальбер вытащил из кармана орудие, которое вставил в замочную скважину. Через некоторое время дверь бесшумно распахнулась.

– Господи, где вы этому научились?

– Когда я был мальчишкой, то страстно увлекался слесарным делом, – кратко объяснил Адальбер, не вдаваясь в подробности.

При свете карманного фонарика, зажженного археологом, они вошли в небольшой, выложенный плиткой коридор, на другом конце которого начиналась узкая, плохо вымытая деревянная лестница. Подняться по ней так, чтобы ни разу под ногами не скрипнула ступенька, было нелегким делом, но в конце концов с бесконечными предосторожностями им удалось добраться до площадки, куда выходили три двери. Свет виднелся только под одной из них. Адальбер осторожно повернул ручку, дверь отворилась, показав неубранную комнату, посреди которой стоял человек без пиджака. Он потягивался и широко зевал, да так и застыл с открытым ртом, когда увидел перед собой двоих мужчин, один из которых, вооруженный большим армейским пистолетом, был одет в длинную серую блузу и фуражку с лакированным козырьком, какие носят шоферы такси, а второй, одетый скорее элегантно, держал в одной руке электрический фонарик, в другой – браунинг. Но все это снаряжение, видимо, не слишком его смутило, во-первых, потому, что парень был настоящим колоссом, уверенным в своей силе, а во-вторых, потому, что он явно не впервые оказывался в подобной ситуации.

– Чего вам надо? – проворчал он, медленно опуская поднятые руки.

– Чтобы ты оставил свои руки там, где они находятся! – заявил Карлов, который, к изумлению своего спутника, продолжил разговор по-русски, и хозяин комнаты ответил ему на том же языке.

– Да с чего вы вдруг заговорили по-русски? – возмутился Адальбер.

– Потому что он русский. Я даже могу вам сказать, что он с Урала, я узнал акцент... Впрочем, ничего удивительного в этом нет, потому что наш копеечный Наполеон тоже русский. Этого парня зовут Борис Карагьян, он работает на бегах и не понимает, чего мы от него хотим.

– А ведь это очень просто понять: всего только адрес твоего хозяина, приятель! В обмен на это мы не причиним тебе никакого зла, – объяснил Адальбер, для убедительности размахивая пистолетом перед носом у парня.

Но тот принялся хохотать во все горло, а потом разразился новым потоком слов на языке Пушкина.

– Оставайтесь с ним! – сказал Адальбер. – А я пойду осмотрю дом. Может, у меня появится какая-нибудь мысль насчет того, где они прячут Морозини. В таком небольшом домике вряд ли найдется много тайников.