Горец. Имперский рыцарь - Дмитрий Старицкий

— Тысяча золотых, — посулил Молас.

— Каждому? — задал я новый вопрос. Трясти так трясти.

— Какому «каждому»? — не понял генерал.

— Придумать-то я придумаю, а делать руками все равно будет Гоч. Я его для сохранения секретности в Рецию увезу, как бы на инспекцию филиала. По дороге разработаем в теории. На месте сделаем. Он же и привезет образцы. Но…

— Я понимаю, что гарантий быть не может…

— Я не про то, экселенц. Ношение предполагается скрытое?

— Обязательно. И желательно на месте гильзы не оставлять.

— Тогда револьвер, — констатировал я.

— Так ты берешься сделать? — удивился генерал.

— Ничего невозможного физически я тут не вижу. Главное, обеспечить пуле скорость ниже скорости звука. Но вот инженерная задача неординарна. Только учтите, экселенц, что возможно полностью мы звук выстрела не уберем, но вот уменьшить его до хлопка, думаю, возможно.

Конечно, возможно для того, у кого в армии табельным оружием был АПС.[11]

— Что тебе для этого нужно?

— Оружие, которое вы хотите использовать, по нескольку единиц — их курочить придется. Патроны к нему. По ящику где-то. Отстреливать будем много. Да и шаманить сами патроны. Кстати замечу, что на большую дистанцию не рассчитывайте особо. Десять-пятнадцать метров максимум.

— Куда все это доставить? — с готовностью спросил генерал.

— К поезду. А деньги лучше всего передать мне через Крона.

— Не понял? Зачем тебе это?

— Чтобы не борзел ночной регент Будвица. А то уже подкатил с предложением отдать все лимоны ему на реализацию. Пришлось бочку лимонов подарить, чтобы не обижался.

Молас злорадно усмехнулся:

— Решаемо.

— И это, экселенц… паровоз нужен, который меня отвезет во Втуц. А то у меня три эшелона и всего два паровоза.

— Паровоз тебе будет. Только с возвратом. Не подарок, — усмехнулся генерал. — А то знаю я тебя — зажилишь. И еще вопрос: ты тропы в Швиц знаешь?

— Вам как, экселенц, вдоль границы или поперек нужно?

— Юморист. Тебя серьезно спрашивают.

— Так мы же с ними не воюем, экселенц. Если вас пошлины не пугают, то путь чист.

— Ты так и не понял всей специфики разведывательной работы. Чем меньше наши люди официально светятся, тем лучше.

— А контрабандисты, значит, слепые, глухие и языка не имеют. И на кого они работают, никому не известно. Может, на три-четыре разведки сразу, — предположил я.

— Вот тут ты в корне не прав, потому как в той же республике все с ума сходят от твоих поясов для чулок. Они там делают, конечно, пользуясь войной, какой-то контрафакт, но бабы есть бабы — им имперскую вещь подавай. Фирменную. Гарантия качества и гламурные понты. Ни у кого нет, а у нее есть…

— Поищем вам, экселенц, тропки… Но и вы мне скажите честно, кто устроил на меня этой осенью охоту. А то вокруг все только темнят.

— Понимаешь, Савва, борьба за власть при императорском дворе остается тайной даже для тех, кто принимает в ней участие. Скажу тебе только одно. Лично император тебе не враг, но он не в вакууме живет, а в окружении, которое не поменять. Оно ему в наследство достаюсь вместе с империей. И не всегда он делает то, что хочет, а только то, что нужно здесь и теперь. В политике нет завтра и нет вчера, только вечное сегодня. Так что если тебе не нравится погода, то подожди немного, и она изменится. Одно предельно ясно — климат Реции тебе ничем не вредит, имперский рыцарь.

Генерал пехоты Аршфорт давал обед в честь героев-воздухоплавателей.

Парадным залом служил бревенчатый барак без переборок, но с теплой печкой. В бараке сколотили козлы и лавки. Но вот все остальное было выше всяческих похвал. И многопредметный вычурный сервиз на чистых льняных скатертях, и то, чем нас командарм с этого сервиза кормил, столовое серебро и нарядные девочки, которые нас с улыбкой обносили блюдами.

За длинным столом «по чинам» сидел весь наличный экипаж дирижабля до последнего матроса и верхушка штаба осадной армии.

На мое удивление, меня посадили не в конец стола с матросами и лейтенантами, а между двумя генерал-майорами, в одном их которых я узнал кавалериста-комбрига. Кажется, графа, если моя память мне с кем-то не изменяет. Даже Плотто сидел дальше, с полковниками.

— Ваше сиятельство, — негромко обратился я к комбригу, фамилию которого к своему стыду запамятовал. — Мне как-то неловко, что меня посадили выше моего командира.

Генерал посмотрел на меня и будто взглядом покровительственно по плечу похлопал.

— Ваша милость, ваша щепетильность делает вам честь, но не стоит так смущаться. Во-первых, вы барон и имперский рыцарь. А во-вторых, король своим указом недавно приравнял по рангу своих комиссаров к генерал-майорам. Временно, пока они исправляют эту должность. Вы разве этого не знали?

— До неба последние новости не долетают, — попытался я пошутить. — Да и в отпуске я был длительном, по лечению. Как ваша бригада?

— А-а что там говорить… — ответил граф с огорчением в голосе. — Опять этот проклятый позиционный тупик. Гоняю своих конников по собственным ближним тылам, чтобы не застоялись совсем. Вы же сами прекрасно знаете, дорогой барон, что все беды в армии происходят от безделья личного состава. То ли дело было осенью, — мечтательно закатил глаза генерал. — Ах, какие атаки были, есть что вспомнить. Даже разок схлестнулись во встречном бою — лава на лаву, сабля на саблю, после того боя нам сдалась целая дивизия царских драгун. Теперь вот вливают ко мне еще одну запасную бригаду, буду переформировывать свое соединение в дивизию.

— Примите мои поздравления, ваше сиятельство. Вы этого добились исключительно собственными трудами и храбростью. А также заботой о людях. Я помню, как вы для них выбивали вагоны пулеметами, — улыбнулся я.

— Да… Забавное было время. Но и вы, как я помню, железной рукой навели порядок среди тыловых крыс. Низкий поклон от всех фронтовиков вам за это.

— Я лишь выполнял поручение короля.

— Не скромничайте, дорогой барон. Я, конечно, понимаю, что скромность украшает молодость, по нашим традициям, но вы столь ярко заявили о себе и в тылу и на фронте, что заслужили право на зримое проявление заслуженного достоинства. Знайте, вы очень популярны среди фронтовиков, которые сами нюхнули окопной войны. Особенно после этой вашей «кровавой тризны». Она заставила заткнуться ваших недоброжелателей даже в имперской столице.

— Каких недоброжелателей? — навострил я уши, но обломался.

— Разных, ваша милость, — съехал генерал с конкретики. — Но не огорчайтесь. Нельзя пройти ярким днем по дороге, не откидывая тени, так и по жизни нельзя пройти, не заслужив личных врагов. Именно наличие врагов делает нас личностями. У тряпок нет врагов, об них просто вытирают ноги. Враги есть только у тех, кто сам что-то значит. А если есть враги, то, значит, есть и друзья. Я один из них, несмотря на нашу разницу в возрасте. И думаю, за это нам обязательно надо выпить хорошей домашней сливянки, типа той, что вы угощали меня в своем салон-вагоне.