Хозяин Вселенной - Павел Комарницкий

— Он… он исчез, о Великий и Мудрый!

Я перевожу взгляд. Мой начальник личной службы безопасности Сорок пятый делает отрицательный жест.

— Его сигнал пропал в момент взрыва. Как и многих других.

Так… Значит, все нити оборваны. Или не все?

— Ладно, Хоэн. Полагаю, тут больше ничего интересного не произойдёт.

Роботы личной охраны топают следом, так, что вздрагивает земля. Над местом аварии парят перевёрнутые конусы боевых роботов, чечевицы боевых и шляпообразные силуэты транспортных аппаратов. И полно народу — тут и личная охрана Повелителя, и Санитары, и кого только нет… Определённо, это была глупость, нестись сломя голову полюбоваться ямой. Разумеется, покушения с бухты-барахты не делают, их планируют заранее, но мало ли что…

— Повелитель, одно слово… — из глубины скафандра на меня смотрят непроницаемо глубокие глаза Сорок пятого. Страшноватые у него глаза, ничего не скажешь…

— Слушаю.

— Тут не всё так просто. Я уже начерно кое-что просмотрел… В момент аварии Пятьсот двадцать пятый — это номер главного инженера проекта — находился вне зоны поражения. И тела нет.

Я с шумом втягиваю воздух, так, что едва поспевает дыхательная система скафандра. Ну вот, а то: «нет ни одной нити»…

— Так. Хоэна взять немедля. Никакой Особой службы, тем более Санитаров. Делом займёшься лично.

— Я понял, Повелитель.

— Это радует. Всё, работай!

Диск «летающей тарелки» садится рядом, плавно опускается пандус. Уже входя внутрь, я бросаю взгляд налево — там в точной такой же аппарат, одну из машин кортежа, загружают Хоэна. Робот бережно несёт его на весу, удерживая все четыре конечности манипуляторами. Ещё два манипулятора удерживают в раскрытом состоянии челюсти — это уже так, на всякий случай. Чистая перестраховка Сорок пятого. Если бы эта авария была подстроена Хоэном или его подельниками как средство выманить своего Повелителя, всё происходило бы совершенно иначе. Во всяком случае, он не торчал бы на карачках… Нет, что-то у них пошло не так. Ловушка сработала раньше времени?

Обзорные экраны машины уже демонстрируют мне вид бывшего особого объекта, с высоты выглядящего точь-в-точь как заурядная воронка от ядерного взрыва. Я раздражённо гашу экраны. Любоваться живописными руинами у меня нет сегодня ни малейшего настроения. Устал, кто бы знал, как я устал… С ума сойти. И так уже такое ощущение, будто в голове поселился кто-то посторонний…

Я снимаю с головы шлем защитного скафандра, вглядываюсь в своё отражение в экранном стекле.

Оттуда, из глубины экрана, на меня смотрит ЧУЖОЙ.

Взрыв в голове!

Бездонная пустота, немая, наполненная тускло-багровым сиянием. Наверное, так выглядела совсем ещё юная, ещё не остывшая как следует Вселенная, задолго до того, как в ней появились первые звёзды.

«Рома! Рома!»

Зов наплывает отовсюду, он тяжко тревожит меня, не даёт уснуть… Ирочка… Это она… Я тянусь к ней…

«Папа! Папа!»

Второй зов, и он удваивает мои силы. Сейчас, я сейчас… маленькие мои…

— Рома, проснись! Рома, открой глаза!

Голос врывается в уши, и последним отчаянным усилием я разрываю багрово-мутное пространство. Под веками пляшут цветные пятна. И сами веки, должно быть, протезные, сделаны из вольфрама… или платиноиридиевые? Во всяком случае, свинцовые были бы много легче…

— Рома…

Я наконец распахиваю глаза и вижу над собой перевёрнутую ванну с шевелящимися отростками, медленно втягивающимися в дно. Цветные пятна, убедившись, что мне всё же удалось справиться с веками, медленно и неохотно очищают поле зрения.

— Всё, Иолла. Он ожил.

Голова быстро проясняется, я обвожу глазами кругом. Ого! Сколько народу…

— Рома…

— Папа!

К счастью, отростки-манипуляторы уже отцепились от моего тела, и руки-ноги свободны. Я сажусь рывком, преодолевая легкий приступ вернувшейся было дурноты, хватаю за руки жену.

— Ира… Ир…

— Рома…

— Да выбирайся уже… Великий балбес!

Голос явно принадлежит Биану, я нахожу его взглядом.

— Папа!

Мауна кидается на меня, намертво вцепляется руками и ногами в только что выбравшегося из витализатора отца. Доча моя…

— Ну ты и напугал нас всех, Победивший Бурю, — как я понимаю, самоглавный врач отдувается совершенно по-человечески. — Ну кто мог подумать, что ты решишься на такое?! Подавитель телепатии нарушает электромагнитную составляющую…

— Значит, недостаточно хорошо нарушает, — усмехаюсь я, гладя двоих сразу — жену и дочь.

— Так ведь он и не рассчитан на таких, как ты, биоморфов!..

— Биан… — я довольно невежливо перебиваю главврача. — Биан, есть срочное дело.

— Да знаю! — морщится шеф. — Что теперь поделаешь… Кстати, твои соратники-революционеры дожидаются здесь, рядом. И Цанг, и Динна. С ума сойти, экстренная телепортация за свой счёт… Переживают за тебя, стало быть. Как только ты закончишь обниматься и вымоешься в душе, будем решать, что делать с вашей террористической группой.

Я благодарно улыбаюсь. У кого ещё есть такой шеф? Слово «был» мне даже в голову не приходит.

И только тут я замечаю, что мыслеобразы совершенно не искажаются. Ха, да меня, похоже, извлекли из ссылки?!

«Естественно. Ты в клинике. И вообще, какой теперь смысл держать тебя на этом несчастном острове?»

— …Всё равно он не имел права на акцию такого масштаба по собственному усмотрению!

Ори даже раскраснелся от гнева, и бело-голубой свет, струящийся с потолка, не в силах скрыть это. Да, сегодня никто не стал настраивать освещение под инопланетных гостей. Тем более что цветовосприятие свиров и сэнсэев всё равно не совпадает…

Мы сидим втроём прямо на ковре, в фокусе взглядов — сердитых, жёстких, задумчивых, растерянных… Да, отнюдь не все взгляды собравшихся выражают бескомпромиссное осуждение. Телепатия не оставляет ни малейших сомнений — большинство как раз задумчивых и растерянных.

— Любой наш гражданин имеет право делать всё, что не запрещено законом либо специальным постановлением суда, — подаёт голос сэнсэй с редким рыжим окрасом меха, местный сэнсэйский консул. — Однако отчасти ты прав, Купающийся в Лазури. Мы сообщим в Чрезвычайную комиссию сегодня же.

Свирский консул, одетый как нельзя более стильно — переливающаяся золотом и зелёными искрами шелковистая рубаха и такого же цвета шорты в обтяжку, как у земного велосипедиста — долго молчит, размышляя.