Загадочная леди - Мэри Бэлоу

– Итак, леди Кэтрин, – проговорил виконт, – теперь объяснилась хотя бы часть загадки. Вы вошли в жизнь Стрэттона так, словно вели такую жизнь с пеленок. И судя по всему, так оно и было. Вы собираетесь лечь в постель? У вас такой вид, будто вы готовы к сражению… Вряд ли я могу настаивать, чтобы вы выложили мне сейчас все, верно? Раз уж я не настоял с самого начала… И не сомневайтесь, Кен будет держать рот на замке.

– Меня зовут леди Кэтрин Уинсмор, – проговорила она. – Я дочь графа Пакстона.

Виконт молчал, стоя у двери, заложив руки за спину и поджав губы.

– Ах, – проговорил он наконец, – вы все же решились рассказать мне кое-что, не так ли? Тогда вам лучше сесть, Кэтрин, прежде чем вы упадете в обморок. Неужели это действительно такая ужасная история?

Кэтрин села, сложив руки на коленях. Да, она собиралась рассказать ему кое-что. Собиралась рассказать ему все. Она пыталась собраться с мыслями и решить, с чего начать, но в голове у нее вертелась лишь одна мысль – совершенно нелепая.

Кончилось тем, что она полюбила его, думала Кэтрин. И обнаружить это в такой момент!

Она его полюбила.

Он медленно подошел к креслу, стоявшему у камина, и сел – не очень близко от нее. Тоби фыркнул на его домашнюю туфлю, а потом улегся, положив на нее голову.

Виконт посмотрел на жену – бледна, собранна, смотрит на руки, сложенные на коленях. Он не был уверен, что ему хочется выслушать ее. Она была его женой в течение трех недель. И они уже стали привыкать друг к другу. Стали почти друзьями. При этом они были страстными любовниками, хотя совсем не знали друг друга. Только сейчас он узнал, кто она. Леди Кэтрин Уинсмор – ныне леди Кэтрин Адамс, виконтесса Роули, дочь графа Пакстона.

Пять лет она прожила в Боудли в качестве миссис Кэтрин Уинтерс, вдовы. Оказывается, она – незамужняя дочь графа. Он знаком с графом Пакстоном, просто забыл, что фамилия его – Уинсмор.

– Я стала выезжать, когда мне было девятнадцать лет, – заговорила Кэтрин. – Умер один из наших родственников, и это не позволило мне начать выезжать на год раньше. Я чувствовала себя старой. Чувствовала себя очень одинокой. – Она невесело рассмеялась. – Я была готова к ухаживанию, к любви, к замужеству. Но больше всего мне хотелось повеселиться, пока продолжается сезон. Когда ты молода, потеря родственника вызывает лишь досаду, особенно если речь идет о родственнике, которого ты толком и не знаешь и не можешь оплакивать всерьез.

Такова была Кэтрин пять лет назад. Наверное, это была красивая и пылкая девушка. Он же в то время находился в Пиренеях. Кэтрин начала выезжать в тот год, когда Кена из-за ранения отправили домой. Потом граф вернулся в Испанию и нарочно злил друзей, повествуя о молодых светских леди, с которыми флиртовал, танцевал и прогуливался. Возможно, Кэтрин была среди этих леди.

– Мне повезло, у меня оказалось несколько обожателей, – продолжала она. – Среди них выделялся один. Он очень скоро сделал мне предложение. Папа охотно дал свое согласие. Это была хорошая партия. Мне он нравился. Я была готова сказать “да”. Но... это так глупо, однако мне он казался немного скучноватым. Наверное, я в конце концов сказала бы “да”, но мне не хотелось связывать себя помолвкой, пока не кончится сезон. Мне хотелось, чтобы другие мужчины считали меня свободной. Я еще не закончила флиртовать. Ах, я была так глупа!

– Что глупого в том, что человек хочет наслаждаться жизнью, пока молод? – с невозмутимым видом заметил виконт.

Тоби, лежавший на полу, тихонько тявкнул, как бы в знак согласия.

– Был еще один человек, который интересовал меня гораздо больше, – продолжала Кэтрин. – Он был хорош собою, весел и обаятелен. А репутация гуляки и картежника делала его совершенно неотразимым. Говорили, что он проигрался за карточным столом, что ему грозит разорение и что он ищет богатую невесту. Меня предупредили, чтобы я держалась от него как можно дальше.

– Но вы этого не сделали. Она передернула плечами.

– У меня не было иллюзий относительно его интереса ко мне. Я не собиралась за него замуж. Я не была в него влюблена. Но когда тобой восхищается человек столь необычный и столь... запретный – это такой восторг! Я иногда танцевала с ним, бросая вызов тем, кто сопровождал меня на балы. Я переглядывалась с ним на концертах и в театрах. Иногда, полагая, что меня к нему не подпускают, он умудрялся передавать мне записки. Я даже ответила ему, но только один раз. Мне было не по себе: ведь я вела себя... ужасно неприлично. Я была... очень глупа.

Скверно, подумал виконт. Она так долго подбирается к сути… И за все это время ни разу не взглянула на него.

– Просто очень молода, – сказал он.

– Но в конце концов я совершила нечто ужасное. – Кэтрин опять передернула плечами и надолго замолчала. Наконец снова заговорила:

– Мы оба оказались в Воксхолле, каждый в своей компании. Он пригласил меня танцевать, но сопровождающая меня компаньонка сказала ему – очень строго и твердо, – что я занята на весь вечер. Он передал мне записку через официанта, в которой просил меня немного погулять с ним по саду. В Воксхолле так красиво, так замечательно, а я была там впервые… Но мои спутники хотели только одного – сидеть в ложе, есть клубнику и пить вино.

Никому не хотелось гулять или танцевать. Я была очень разочарована.

Теперь она говорила быстро, с горячностью. Виконт посмотрел на нее и кое-что начинал понимать. Хорошо, что она не вышла за скучного, респектабельного джентльмена, который “засушил” бы все восторги юного существа, только что начавшего выезжать в свет. Бедная девочка! Он прекрасно понимал, какие ее обступали соблазны. Конечно, то были вредоносные соблазны, которым она, без сомнения, поддалась. Наверное, они надолго остались одни, и репутация ее погибла. Впрочем, нет, подумал он, вспомнив ночь после свадьбы, здесь было кое-что посерьезнее.

– Я сказала, что хочу зайти к подруге в другую ложу, – продолжала Кэтрин, – и убежала так быстро, что никто не успел меня удержать. Я отправилась на прогулку, чего мне ужасно хотелось. – Она засмеялась и прижала ладони к щекам.

Он изнасиловал ее. Боже, он ее изнасиловал!

– Его ждала карета. Я не хотела садиться в нее, конечно, но он пообещал мне, что мы проедем совсем немного и он покажет мне огни Воксхолла с расстояния. Я так смутилась, что не стала поднимать шум, а надо было бы закричать, потому что он крепко держал меня за руку. В карете он... он что-то сделал со мной... а потом отвез меня прямо домой. Держался очень нагло. И рассказал папе, что мы любим друг друга, и что мы были вместе, и что он сбежал бы со мной, если бы не заботился о моей репутации. – Она умолкла.

Глаза ее были закрыты, руки снова лежали на коленях.

– Многие годы я убеждала себя, что не виновата. Нет, повторяла я снова и снова. Но ведь я вышла к нему по собственному желанию. И в карету села без особенного нажима с его стороны. Наверное, это нельзя назвать насилием. Никто никогда не называл это таким словом. Я во всем виновата.