В полушаге от любви - Ольга Куно

– В том-то и дело, что нет, – проговорила я, мысленно возвращаясь к разговору с призраком. – Он косвенно признался в том, что пугает по ночам своих домочадцев. Но зачем это делает, упорно не говорит. Он вообще разговаривал со мной крайне неохотно, и то исключительно потому, что я его вынудила. – Уж не оправдывалась ли я в этот момент за свое поведение? Я поспешила отогнать эту мысль. – И все-таки он сказал две интересные вещи. Во-первых, он категорически утверждает, что не способствовал падению Йоланды с лестницы. Дескать, к тем случаям он не имеет никакого отношения. Во-вторых, он велел мне передать, чтобы его дети срочно уезжали из дома. Причем, как я поняла, насовсем.

– Его детям? – переспросил Эстли.

– Главным образом Йоланде, – ответила я. – Сыну с внуком тоже, но как-то менее настойчиво. А вот Йоланда, если судить по его словам, должна уехать из особняка как можно скорее, и чем дальше, тем лучше.

Эстли задумчиво постучал пальцами по колену.

– Вариантов получается два, – принялась рассуждать я, следя за реакцией собеседника. Не увидела с его стороны недовольства этим фактом и продолжила: – Либо барон пытается о чем-то предупредить своих детей. Для этого и затеял все эти ночные запугивания. Хотел, чтобы они почувствовали неладное или как минимум уехали, не выдержав постоянного стресса. Либо их присутствие в доме просто мешает каким-то планам. Его собственным или кого-то, кому он помогает. Но первый вариант представляется мне гораздо более вероятным.

– Согласен, я тоже склоняюсь к первому варианту, – подтвердил Эстли.

Я коротко кивнула.

– Тем более что призрак действительно не способен толкнуть человека в спину.

– Вы в этом уверены? – с интересом спросил он.

– Абсолютно.

– Стало быть, примем за рабочую гипотезу, что кто-то абсолютно материальный пытался убить девушку, по всей видимости, дважды, а призрак барона стремится предупредить ее об опасности. – Эстли встал со стула и неспешно прошелся по комнате, заложив руки за спину. – Но если так, почему он не рассказал вам обо всем более подробно? Ведь это – самый простой способ спасти свою дочь.

– Да, это действительно было бы куда более логично, – согласилась я. – Если только у него нет веских причин выгораживать убийцу.

– У вас есть версия. – Это было утверждение, а не вопрос. – Вы знаете, кто пытался убить Йоланду?

– Предполагаю, – поправила я.

– Выкладывайте.

Он снова сел, закинул ногу на ногу и приготовился слушать.

Что ж, я не видела причин скрывать свои умозаключения.

– Принцип «Ищи, кому это выгодно» никто не отменял, – пожала плечами я. – А смерть Йоланды выгодна только одному человеку. После смерти отца основная часть наследства достается старшему ребенку. Следовательно, Александру перепала лишь незначительная денежная сумма. Зато в случае гибели Йоланды он как младший брат получит все. Титул, особняк, земли и тот доход, который они приносят. Вполне распространенная причина для убийства.

– Вы полагаете, что покушения были совершены ради денег? – склонил голову набок Эстли.

– В абсолютном большинстве случаев за преступлениями стоит именно материальная выгода, – высказала свою точку зрения я. – Можно, конечно, предположить, что какая-нибудь женщина приревновала к Йоланде своего мужа и хочет разделаться с соперницей. Можно также предположить, что Йоланда шантажирует какого-то человека и он пытается избавиться от угрозы радикальным способом. Но все это не более чем домыслы. К тому же то, что я успела узнать о Йоланде, делает оба этих варианта чрезвычайно маловероятными. Тогда как в случае с братом мотив лежит на поверхности. Ведь это так удобно – свалить всю вину на привидение. Девушка испугалась, выскочила из комнаты, упала с лестницы. Потусторонние силы плюс прискорбное стечение обстоятельств. Есть и еще один момент. Вы знаете о том, что средний сын барона обвинялся в свое время в поклонении Орэнду? Впрочем, конечно, вам это известно. – Эстли согласно кивнул, приподняв бровь в знак удивления, что я столь быстро успела выведать такие подробности о семействе. – Скажу откровенно, мне никогда не приходилось встречаться с этими людьми. Однако я слышала, что на такую стезю их приводят вовсе не религиозные убеждения. Скорее речь идет о людях, патологически склонных к жестокости. Культ Орэнда просто дает им возможность проявить эту склонность, делая ее в своем роде легитимной.

– Мне тоже известна такая версия, – подтвердил Эстли, – и, полагаю, она недалека от истины. Однако при чем тут средний сын барона?

– При том, что патологическая склонность к жестокости зачастую бывает качеством врожденным, – объяснила я. – И, следовательно, если она передалась одному брату, вполне могла передаться и другому. Просто он оказался умнее первого и не стал подвергать себя опасности, предаваясь запретному культу. И позволил себе действовать лишь тогда, когда у него появилась настоящая цель. И, наконец, если преступник – Александр, это объясняет неразговорчивость барона. Да, он хочет спасти свою дочь, но сын, несмотря ни на что, ему тоже дорог.

– Тут вы правы, – все это действительно звучит логично, – согласился Эстли. – Я бы сказал вам «Браво!», но в вашей теории есть одна неувязка, хотя вы о ней знать и не могли.

– Какая же? – с любопытством спросила я.

– Все дело в том, что именно Александр Грондеж пригласил меня сюда и попросил выяснить, кто и по какой причине покушается на его сестру, – отозвался Эстли. – Согласитесь, что делать это для отвода глаз было бы, мягко говоря, самонадеянно с его стороны.

Тут я была вынуждена согласиться. Для отвода глаз имело бы смысл обратиться к какому-нибудь мелкому чиновнику из королевской стражи, ничего особенного собой не представляющему и – по возможности – страшно боящемуся привидений. А вызывать в особняк второго человека в герцогстве, хорошо известного своим острым умом, дотошностью и – в определенных случаях – беспощадностью, было по меньшей мере глупо. Александр же вовсе не производил впечатление глупца.

– Согласна, – признала я. – В таком случае его причастность маловероятна. Какие же остаются варианты? Почему вы так на меня смотрите?

Эстли действительно не спешил отвечать, а вместо этого разглядывал меня не то оценивающе, не то просто с любопытством.

– Вы не пытаетесь упорствовать, настаивая на своей версии после того, как она оказалась несостоятельной, – заметил он. – Это очень хорошее качество.

– По-моему, это элементарная логика, – отозвалась я, делая вид, будто комплимент мне не польстил.

– Элементарная, – согласился Эстли. – Но если бы вы знали, сколько сил и времени приходится тратить из-за людей, не желающих этой логике следовать. Итак, – он потянулся, бросил короткий взгляд на часы и снова сосредоточенно посмотрел на меня. – Давайте думать, какие еще у нас есть варианты.

В молодости ее заставляли быть добродетельной, с возрастом она научилась завязывать интрижки – естественное продолжение неестественного начала.