Реквием по любви. Грехи отцов - Людмила Сладкова

женился, Дуда! А после сегодняшней встречи с женой уверен – процентов на восемьдесят – что она ждет ребенка! Моего ребенка!

От повисшей тишины заложило уши.

От того и яростный рев Магомеда звучал приглушенно.

— Е* твою мать, Дима! Ты себя бессмертным возомнил, что ли? Это прямое нарушение его приказа! Борис тебя пошинкует, едва заикнешься, и дальше слушать не станет!

— Нет, — спокойно отозвался Похомов, будучи как никогда уверенным в себе, — если ты окажешься на моей стороне. Если вовремя вмешаешься и остановишь нас. Он должен меня выслушать. Обязан!

— Бедный твой отец! — схватился за голову мужчина, совершенно не реагируя на присутствие Дмитрия. — До чего же ты, сука, безбашенный!

— Вот только не надо причитать! — не упустил возможности съязвить. — И хоронить меня раньше времени. Я знаю что делаю!

— Уверен?

— Абсолютно.

— Похоже, у меня нет выбора. Я обязан защитить девочку, если придется. И тебя… придурка!

Вздох облегчения сорвался с губ. Совсем тихо Похомов пробормотал:

— Я пытался отпустить ее. Клянусь! Пытался, когда узнал, кто она такая и кем Борису приходится. Задумался в тот же день, когда отец забрал Лизу из моего дома. То была постыдная секундная слабость… но она была. И от одной только подобной мысли… бл*дь, да я… задыхался! Реально задыхался, точно астматик! Понял: не смогу. Не отдам. Мое. Появилось навязчивое желание забить на все и отойти от дел. Я готов был завязать, чтобы жить с ней обычной жизнью. Понимаешь? Да только мы с тобой оба знаем – это невозможно. Несбыточные мечты. «Бывших» в нашем деле не бывает. Стоит только попытаться, и я тут же потеряю свой авторитет. И любая мразь, которая сейчас не рыпается, опасается, выказывает уважение да в ножки кланяется, сразу же после моего «возвращения на путь истинный» сделает нас с женой своей главной целью. Накинутся, как стадо шакалов. И пох*й им станет на запрет Прокурора относительно племянницы. Тем более, когда он снимет с себя обязанности Смотрящего и уйдет на относительный покой. Нет! Защитить ее я смогу, только оставаясь тем, кем являюсь сейчас. Или кем-то… повыше.

Возможно, ему лишь показалось, но теперь Дудаев смотрел на него совсем иначе.

С нескрываемым уважением. Как на равного.

— В одном я уверен наверняка, — кивнул он наконец, — Боря в тебе не ошибся!

Глава 36

Ее разбудил странный звук.

Мощные монотонные удары, напоминающие ускоренное биение сердца, по какой-то причине оказавшегося в непосредственной близости от ее уха.

Что это?

Стоило сделать всего один крошечный вздох, и запах дорогого парфюма с явным кедрово-древесным шлейфом тут же проник в легкие.

Взрослый аромат, подчеркивающий силу и власть своего владельца.

Не иначе!

Лиза встрепенулась, с трудом разлепив ставшие свинцовыми веки. Тяжело дыша и будучи полностью дезориентирована, осторожно осмотрелась.

Все то же шумное застолье, все те же гости…

Меньше секунды понадобилось девушке, чтобы осознать, где она находится. А также, что умудрилась, сама того не заметив, довольно крепко задремать, в какой-то момент уступив навалившейся усталости. Причем уснула-то она, самым наглым образом прильнув к груди дяди Бори.

В надежных и крепких объятиях родственника, так сказать.

Именно его тарахтящий «мотор» и стал причиной ее внезапного пробуждения.

Прокурор не стал удерживать Лизу, когда та попыталась отстраниться, слегка разминая затекшие мышцы. Напротив, сразу же разжал руки, выпуская ее из своего личного пространства. Лишая безусловного покровительства. Слишком быстро. Даже стремительно. Будто сам желал всеми фибрами души отодвинуться, да поскорее.

Словно… эта их внезапная близость, эта родственная нежность пугала взрослого, умудренного тяжким жизненным опытом человека до черных рябей в глазах.

Бред! Как есть бред!

Судя по рассказам, Прокурор не боялся ничего и никого! Оно и верно – не в его «статусе» трястись над подобной ерундой. Разве что… то был вовсе не страх…

Лиза машинально прикусила щеку изнутри, дабы не воскликнуть вслух, совершенно ошалев от собственных мыслей:

А вдруг я ему… неприятна как личность?

Вдруг стесняется меня?

Вдруг разочаровался?

Терзаемая предположениями, она непроизвольно окатила дядюшку таким осуждающим взглядом, что даже почувствовала во рту ядовитую горечь обиды.

Мерзкое ощущение, стоит заметить.

Черчесов первым нарушил молчание, удивленно вскинув брови при виде племянницы, ощетинившейся точно ёж в момент опасности:

— В чем дело?

Да или нет? Нет или да? А, к черту!

В любом случае существовал лишь один способ узнать наверняка.

Понять, значит она хоть что-то для единственного на целом белом свете родного человека? И есть ли у них шанс на нормальные отношения?

Или же все потеряно, и до него уже не достучатся?

Внимательно наблюдая за Борисом и собрав волю в кулак, Лиза мягко сообщила:

— Дядя, я что-то замерзла.

Реакция родственника не заставила долго ждать:

— Похом, давай-ка сюда свой пиджак!

— Нет! — возмущенным возгласом она пресекла довольно шуструю попытку Аркадия Михайловича избавиться от верхней одежды.

— Что нет?

Недоумение, сквозившее в мрачном взгляде Прокурора, было искренним.

Черчесов совершенно не понимал ее намеков. Довольно прямолинейных, между прочим. От того и злиться начинал, то и дело напряженно стискивая челюсти.

Что же, деваться было некуда. Пришлось сказать в лоб:

— Обними меня! — затем Лиза пояснила, не прерывая зрительного контакта: — Зачем нам посредники? Сам согрей. Собой!

Казалось, мужчина реально лишился дара речи от подобной наглости. Однако отсутствие слов совершенно не помешало ему в ту же секунду выполнить ее просьбу.

Дядя Боря притянул ее к себе и обнял как полагается, чтобы поделиться своим теплом. Пусть со стороны все выглядело немного коряво и неуверенно, словно не привык он к подобным проявлениям чувств. Не суть! Главное, девушка вновь находилась в зоне его личного пространства. А значит, вполне могла предпринять очередную попытку сблизиться с дядей.

— Кхм! — прокашлялся родственник, пристально рассматривая ее лицо вблизи. — Может, в дом пойдешь?

— Уже пытаешься сбагрить меня на чужие плечи? — замирая от волнения, Лиза позволила себе игриво толкнуть дядю локтем в бок. — Стыдно, уважаемый! И крайне безответственно.

Совсем рядом, наблюдая за ними, Аркадий Михайлович зашелся приступом громкого смеха. Со словами «я предупреждал: ей палец в рот не клади» мужчина подпалил очередную сигару и с наслаждением затянулся.

— Ничего подобного я не имел в виду, нахалка этакая, — хмыкнул Борис и, легонько щелкнув ее по носу, вновь привлек к себе внимание. А внимать там было чему. Он практически улыбался!