Чернильные пятна. Как распознать преступника - Герман Роршах

И, наконец, еще одно замечание. Мы уделили немного больше внимания интроверсивности испытуемого и несколько меньше – экстратенсивности. То обстоятельство, что пациент уже на первую, частично цветную Таблицу II дал почти интуитивное истолкование цветной формы, говорит о том, что при чисто арифметическом подсчете мы будем недооценивать экстратенсивные моменты испытуемого. Несомненно, интроверсивные моменты преобладают, но и экстратенсивные не столь уж слабы, как может показаться вначале; мы можем считать, что на какие-то периоды времени возможны смещения типа переживания в сторону экстратенсивности. А если бы у пациента экстратенсивные периоды продолжались более длительное время или существовали бы и сейчас, тогда психограмма, а вместе с ней и диагноз были бы несколько другими. В экстратенсивные периоды испытуемый должен в реальной жизни демонстрировать упрямство, возмущение, импульсивность и агрессию. Качество его невроза в такие периоды должно тоже измениться. Вместо психастенических черт должны появиться конверсионные симптомы, а навязчивые проявления должны принять другой характер: появятся навязчивые действия и чувства, а возможно, и движения.

Для всей картины психических проявлений испытуемого характерна определенная стабильность, поэтому, несмотря на сильные желания, не так легко прорвать присущий ему габитус, отличающийся излишней интроверсивностью и выглядящий скорее аутистично. Окружающие люди обычно принимают этого пациента за психастеника, который вечно грызет самого себя, постоянно недоволен тем, чего добивается, легко теряет внутреннее равновесие. Но через некоторое время он опять встает на ноги под воздействием силы своих желаний. Однако он никогда не устанавливает свободных эмоциональных контактов со своим окружением; слишком велико его желание идти своим собственным путем. Преобладающее настроение – несколько тревожное, депрессивное, пассивно-разочарованное. Со всем этим пациент справляется благодаря хорошим интеллектуальным способностям и способности к адаптации.

Мы подошли к главной теме нашего исследования – взаимоотношениям между данными эксперимента и психоанализом. Лучше всего это рассмотреть на основе схемы, в которой ответы нашего испытуемого расположены следующим образом. Колонка в центре содержит истолкования, являющиеся чистыми ответами по форме (Ф). Самая крайняя колонка слева охватывает кинестетически обусловленные ответы (Дв), а колонка, находящаяся между ними, содержит те форменные ответы, которые могут включать в себя и кинестетическую детерминанту (Ф с тенденцией к Дв). Самая крайняя колонка справа внизу содержит чистые цветовые ответы (Цв); выше – цветоформовые ответы (ЦвФ), и в самом верху – формоцветовые ответы (ФЦв). В четвертой колонке, находящейся между последней колонкой и колонкой форм, будут ФЦв-ответы с Цв, заключенным в скобки, ответы светотенью, форменные ответы с тенденцией к цветовым ответам. Кроме того, В обозначает вульгарные ответы, О – оригинальные, а индивидуальные ответы отличаются тем, что они набраны курсивом.

Такое расположение опирается на схему, которую я использую уже давно, да и в «Психодиагностике» она постоянно присутствует: середина представляет сознательные функции – Ф-процент является индикатором ясности ассоциативных процессов и одновременно показателем способности к концентрации и терпения (выносливости), левая половина представляет интроверсивные, а правая – экстратенсивные моменты. По отношению Дв к ЦвФ и Цв можно судить об объеме или силе аутистического мышления; по четкости увиденных форм и степени упорядоченности последовательности – о противовесе такому мышлению, а именно – об объеме и действенности логического мышления. Если мы теперь попытаемся связать понятия сознательности и бессознательности или сознания и бессознательного так, как мы их применяем в психоанализе с нашими экспериментальными факторами, то в отношении их симптоматической ценности сразу станет ясно, что Дв-истолкования, как и Цв– и ЦвФ-ответы, находятся ближе к бессознательному, чем форменные ответы. Так, и индивидуальные, и оригинальные ответы (поскольку речь идет о подлинной оригинальности, а не о жонглировании профессиональными терминами) больше скажут об индивидуальных стремлениях испытуемого (а те, в свою очередь, – о чем-то, имеющем психоаналитическое значение), чем вульгарные ответы. Не случайно самый оригинальный Дв-ответ пациента – два согнувшихся человека, а самый оригинальный цветовой ответ – столь своеобразно сконструированный образ огня с чадящим дымом и прорывающимся пламенем, что его можно было бы назвать интуитивным. Согнувшихся людей нужно соотнести с интроверсивным содержанием, а образ огня – с определенным аффективным зарядом испытуемого, причем сам испытуемый об этом даже не догадывается, как и о том, что он дает Дв-, Ф– или Цв-ответы. Точно так же и необычайно странные, индивидуальные, не поддающиеся внесению в наши рубрики, абстрактные истолкования (находящиеся на вышеприведенной схеме в центральной колонке, ниже форменных ответов) должны иметь бессознательную основу, несмотря на то, что они кажутся рациональными. Итак, если среди ответов испытуемых в проведенном с ними эксперименте по истолкованию форм могут встретиться комплексные, то в первую очередь их следует искать среди индивидуальных и оригинальных ответов, которые одновременно являются Дв– или Цв-ответами. Именно в них осуществляется взаимозависимость формального и содержательного.

Вначале гипотеза о существовании таких взаимозависимостей оказалась справедливой только для Дв-истолкований. Это относится не столько к самому истолковываемому объекту (при интерпретации снов их манифестное содержание, конкретные образы из них значат столь же мало), сколько к определенному виду кинестезий. Оказалось, что испытуемые, видящие в основном растягивающиеся кинестезии, вытягивающиеся и потягивающиеся образы, принципиально отличаются от тех, кто главным образом обнаруживает склонившиеся и согнувшиеся, скрученные и нагнувшиеся, стоящие на коленях, а также лежащие фигуры. Кинестетики, замечающие растягивающиеся движения, являются активными индивидами, людьми с огромным стремлением к тому, чтобы проявить себя, хотя часто им присуща невротическая подавленность. Кинестетики со склонившимися движениями являются натурами пассивными и разочаровавшимися. Так, один из представителей первой категории увидел на Таблице V (таблица держится вертикально) танцовщицу, устремляющуюся вверх в страстном движении; представитель второй группы – согнувшуюся пожилую женщину, несущую под мышкой два зонтика. Недавно мне показали протокол экспериментальных данных политика, в котором единственным кинестетическим истолкованием был образ двух исполинских богов, судорожно вцепившихся друг в друга. Кроме того, у данного политика есть несколько оригинальных цветовых ответов, повторяющих одну и ту же тему: недра земли, внутренность вулкана, ядро земли, и одновременно, как и у нашего испытуемого, – несколько абстрактных истолкований, которые были спровоцированы средней линией и находящимися на ней деталями таблицы, которые являются вариантами определенной темы: зародыш, из которого должен развиться целый мир. Итак, с одной стороны, исполинские боги, с другой – недра земли и зародыш, из которого будет создан мир. Это дает возможность высказать гипотезу о том, что у данного политика существуют фантазии о созидании миров. Теперь можно попытаться понять, каким образом он пришел к тому, чтобы стать политиком, желающим перестроить мир. По мере приобретения опыта убеждаешься, что содержание ответов в эксперименте по истолкованию форм имеет большое значение. Прежде всего нужно обращать внимание на взаимоотношения, существующие между формальными и содержательными элементами того, что было воспринято.