Врата Мёртвого Дома - Стивен Эриксон

Пламя далёкого Хиссара привлекло пустынных накидочников: мотыльки порхали и кружились, словно кусочки пепла — каждый шириной с ладонь. Накидочники питались падалью и направлялись в ту же сторону, что и Дукер, — в огромных количествах.

Через несколько минут ночь ожила: бесшумные, призрачные мотыльки со всех сторон окружили историка. Дукер старался подавить нараставший в груди леденящий ужас. «Предвестников смерти в мире много, и вид их разнообразен». Он нахмурился, пытаясь припомнить, где же слышал эти слова. Наверное, в одной из бесчисленных литаний Худу, которые жрецы поют во время Поры Гниения в Унте.

Первые трущобы города показались в расступившемся сумраке впереди, узкий квартал лачуг и ветхих домишек, прилепившихся к утёсу над морем. В воздухе клубился дым, он нёс запах горелого крашеного дерева и сожжённой ткани. Запах разрушенного города, запах ярости и слепой ненависти. Всё это было слишком знакомо Дукеру, и он вдруг почувствовал себя старым.

Двое детей перебежали улицу, скрылись за лачугами. Один из них рассмеялся, и в смехе прозвучала нотка безумия, слишком изощрённого для такого юного существа. Историк проехал мимо, но по коже побежали мурашки. Он был потрясён тем, что испытал страх — боишься детей? Ох, старик, тебе здесь не место.

Небо светлело над проливом по левую руку от Дукера. Накидочники летели в город, исчезали в густых клубах дыма. Дукер натянул поводья. Береговой тракт здесь разделялся: одна дорога шла прямо и превращалась в главную улицу города, другая, справа, обходила город и вела к Имперскому гарнизону. Историк посмотрел туда и прищурился. Чёрные столбы дыма поднимались в полумиле впереди над казармами, изгибались высоко в небе, где ветер пустыни гнал их к морю.

Убиты в постелях? Такая возможность вдруг показалась историку вполне реальной. Он поскакал к гарнизону. По правую руку от него, в тенях, порождённых рассветным солнцем, пылал город Хиссар. Балки переламывались, кирпичные стены рассыпались, камни трескались от чудовищного жара. Дым затянул всё вокруг смертоносной, горькой вуалью. То и дело в глубине города раздавались крики. Стало ясно, что разрушительная жестокость мятежа обратилась против самой себя. Бунтовщики обрели свободу, потеряв всё остальное.

Дукер добрался до утоптанного участка земли, где раньше стоял лагерь торговцев, — там, где они с Сормо видели прорицание. Лагерь был в спешке покинут, скорее всего, лишь несколько часов назад. Теперь только стая городских собак рылась в оставленном мусоре.

Напротив, на другой стороне Фаладханской дороги, высилась укреплённая стена малазанского гарнизона. Дукер пустил лошадь шагом, затем и вовсе остановил. Чёрные полосы испещрили те части выцветшей стены, что ещё не обрушились. Чародейство проломило укрепления по меньшей мере в четырёх местах, и всюду проломы были настолько широки, что внутрь могла бы войти целая фаланга. В проломах, среди разбитых камней густо лежали тела. Доспехов почти не было видно, а разбросанное вокруг оружие состояло из пёстрого набора — от древних пик до мясницких тесаков.

Седьмая сражалась отчаянно: нападавших встречали у каждого пролома; перед лицом дикого чародейства солдаты изрубили десятки врагов. Никого не застали спящим в постели. Эта мысль вызвала в сердце историка робкую надежду.

Он взглянул на обрамлённую орешником, мощёную улицу. Здесь, совсем рядом с внутренними воротами гарнизона явно развернулась кавалерийская атака. Среди дюжин тел хиссарцев лежали две лошади, но никого из копейщиков Дукер не увидел. Либо им повезло и они никого не потеряли во время атаки, либо хватило времени подобрать раненых и убитых товарищей. Здесь чувствовалась твёрдая рука и строгая дисциплина. Колтейн? Бальт?

Живых на улице не было. Если битва и продолжалась, она переместилась. Дукер спешился и подошёл к одному из проломов в стене гарнизона. Он перебрался через развалины, избегая скользких от крови камней. Большинство нападавших убили из арбалетов. Многие тела оказались просто утыканы короткими, тяжёлыми стрелами. Расстояние было безвыходно малым, последствия — смертельными. Обезумевшая, неорганизованная толпа плохо вооружённых хиссарцев не имела никаких шансов против такого концентрированного огня. За обломками камней Дукер уже не увидел трупов.

Гарнизонный плац был пуст. Тут и там возвели валы, чтобы обеспечить смертоносный обстрел с разных сторон, если не удастся защитить проломы — но ни знака того, что это понадобилось.

Дукер сошёл с груды разбитого камня. Малазанский штаб и казармы подожгли. Теперь историк уже начал гадать, не сделали ли это сами солдаты Седьмой. Объявив всем, что Колтейн не собирается прятаться за стенами, Седьмая и виканцы выступили, развернув порядки. Что же было дальше?

Дукер вернулся к своей лошади. Из седла он увидел густой дым, который поднимался над малазанским Усадебным кварталом. Рассвет принёс странное затишье. Город казался вымершим, почти иллюзорным, словно разбросанные на улицах тела были лишь пугалами с празднества урожая. Накидочники их нашли и покрыли трупы полностью, огромные крылья пирующих насекомых медленно подрагивали.

Пока историк ехал к малазанским Усадьбам, он то и дело слышал крики и далёкие вопли, лай собак и рёв мулов. Шум пожара накатывался и спадал, словно бьющиеся об утёс волны, нёс жар по переулкам, шипел и трещал в грудах мусора.

В пятидесяти шагах от Усадеб Дукер обнаружил первую сцену настоящей бойни. Хиссарские бунтовщики атаковали малазанский квартал с неожиданной яростью, вероятно, в то же время, когда другой отряд штурмовал гарнизон. Дома торговцев и знати бросили вперёд личную стражу, отчаянно пытаясь защититься, но стражников оказалось слишком мало, им недоставало сплочённости, поэтому их заслон быстро и жестоко смели. Толпа ворвалась в квартал, выбивала двери усадеб, вытаскивала на широкую улицу семьи малазанцев.

Там, когда конь Дукера осторожно искал путь среди мёртвых тел, историк увидел настоящее безумие. Мужчинам вспороли животы, внутренности вытащили наружу и намотали на женщин — жён, матерей, тёток, сестёр, — которых изнасиловали, а затем задушили кишками. Историк видел детей с разбитыми черепами, младенцев, которых насадили на шампуры уличных торговцев. Но многих дочерей помоложе нападавшие захватили, продвигаясь в глубину квартала. Этих несчастных ждала судьба ещё более страшная, чем та, что постигла их родню.

Глядя по сторонам, Дукер чувствовал подступающую отрешённость. Ужасная мука и боль словно висели в воздухе отравой, готовой свести с ума. Чтобы спастись, его душа забивалась всё глубже и глубже. Оставалось лишь наблюдать, холодно, бесчувственно — расплата придёт потом, это Дукер хорошо знал: трясущиеся руки, ночные кошмары, медленное угасание веры.

Ожидая застать лишь новые знаки бойни, Дукер подъехал к первой площади квартала. Увиденное потрясло его: на площади хиссарские мятежники попали в засаду, на земле лежали десятки трупов. Убившие их стрелы вытащили из ран, но тут и там виднелись сломанные древка. Историк спешился и подобрал обломок. Виканцы. Теперь Дукер начал понимать, что произошло на самом деле.