Невероятные будни доктора Данилова: от интерна до акушера - Андрей Шляхов

В ларьке возле своей семиэтажки Данилов купил эскимо и с наслаждением уплел его, укрывшись от солнца под раскидистым кленом. За едой он прикидывал, сколько лет может быть этому, знакомому ему еще с детских лет дереву, и наконец решил, что не менее семидесяти.

Ровно в полдень перед Светланой Викторовной предстал сын, которого она уже собиралась разыскивать. Сын был нетрезв и перепачкан мороженым.

— Извини, ма, батарейка у мобильника села… — привычно соврал Данилов.

Телефон он на дежурстве обычно оставлял в шкафчике выключенным и сегодня попросту не захотел его включать.

— Детский сад! — высказала свое неодобрение Светлана Викторовна, поворачивая ручку замка.

— Почему? — решив, что нагибаться в таком состоянии не стоит, Данилов освободился от кроссовок, не помогая себе руками, повесил сумку на вешалку и посмотрел на мать взглядом человека, которому нечего скрывать.

— Потому что в твоем возрасте полагается быть перемазанным женской помадой, а не мороженым.

— Сейчас помада не мажется, — с наигранным сожалением ответил Данилов. — Я проверял.

— Завтракать будешь?

— Обедать, — поправил Данилов и добавил. — Как проснусь, но вот кофе конечно же выпью.

Он долго стоял под душем, чередуя холодную и горячую воду, затем побрился, почистил зубы и появился на кухне, сияющий, как только что отчеканенная монета.

— Тебе дали премию? — спросила мать, снимая с плиты джезву.

Джезвы у Данилова были правильные — медные, вылуженные изнутри. Алюминиевых посудин для варки кофе он не признавал.

— Мне дадут выговор, — ответил сын.

— За что?

— За драку на подстанции.

— О, господи! — Рука, наливавшая кофе в чашку, дрогнула, и несколько капель темно-коричневого, почти черного, напитка пролилось на деревянную столешницу. — За что подрались-то?

— Да, собственно и не подрались, — Данилов придвинул к себе чашку, — просто я дал в морду одному из коллег, чье поведение меня раздражало.

— Учись себя сдерживать, — посоветовала мать. — А то… Знаешь, как говорят: «Лиха беда начало». Привыкнешь выражать свое мнение подобным образом и сорвешься с катушек.

— Не сорвусь. — Кофе разлилось внутри живительной влагой, Данилов даже простонал от блаженства. — Мне этот метод самому не нравится, но что поделать, если некоторые… Впрочем, ладно.

— Ладно — прохладно, — поколебавшись, Светлана Викторовна налила и себе кофе, ровно столько, чтобы прикрыть дно чашечки, и уселась напротив сына. — И на радостях после драки ты напился? Или напился, а потом подрался.

— Фу, как это банально — пьяная драка, — Данилов скривил губы. — Я дерусь только на трезвую голову. Напился я совершенно по другому поводу.

— Какому?

— Секретному! — Данилову еще в семь лет надоели материнские допросы, устраиваемые по любому поводу. — Давай перестанем играть в «Следствие ведут знатоки», а? Хватит вопросов!

— Еще кофе? — неисправимая Светлана Викторовна задала новый вопрос.

— Давай, — согласился сын. — Гулять так гулять!

После кофе он ушел в свою комнату, распахнул двери, ведущие на балкон, впуская свежий воздух, взял в руки футляр, в котором хранилась скрипка, сел на диван и долго не открывал футляра, предвкушая любимейшее из развлечений и размышляя о том, что бы сейчас сыграть. Наконец открыл, достал скрипку со смычком и за полчаса исполнил несколько отрывков из «Времен года» Вивальди, сознательно выбирая места потруднее.

Окончив играть, Данилов убрал скрипку и растянулся на диване, намереваясь хорошенько, как сам выражался, «задать Храповицкого», но сон его был недолгим.

— Володя! — Светлана Викторовна старалась не будить сына после суток, а если и делала это, то только по серьезному поводу. — Володя! Тебе с работы звонят!

— Кто? — не разлепляя век промычал Данилов.

— Ты считаешь удобным спрашивать? — Светлана Викторовна ткнула его трубкой радиотелефона. — Ответь и узнаешь!

Поняв, что насилие неизбежно, Данилов смирился и взял трубку.

— Да! — сказал он, поднося ее к уху. — Данилов слушает.

Светлана Викторовна ушла к себе.

— Идиот! Скотина! Сволочь! — Он не сразу узнал, кому из женщин принадлежит этот голос.

Ничего не шелохнулось в душе Данилова, и призраки прошлого не начали рваться на свободу. Было только удивление — за что его так ругают? Что он мог сделать?

«Сафонов умер от кровоизлияния в мозг, вызванного ударом, и это звонит его жена!» — обожгла было безумная догадка, но Данилов сразу вспомнил, что Сафонов холост.

— Ты всю жизнь вынуждаешь меня совершать идиотские поступки! И в молодости, и сейчас!

Картина прояснилась.

— Чего еще можно ждать от идиота, Елена Сергеевна?

Данилов был воплощением хладнокровия.

— Ты не мог сказать, как было дело?! Рассказать мне про жалобу?! Почему я должна узнавать подробности от Оксаны Даниловны?! Почему ты передал мне свою объяснительную через кого-то?! Почему не пришел сам?!

— Я теряюсь от такого обилия вопросов, — вздохнул Данилов. — А заявление вам Люся передала?

— Я порвала и объяснительную, и заявление!

— Жаль, — Данилов снова вздохнул. — А я только нашел себе непыльную работенку в нашей поликлинике! Там очень вежливый главный врач. Мне он понравился. Никогда не тыкает подчиненным и не хамит им. Весьма достойный человек!

— Да катись ты к…! — назвав один из самых распространенных, известных всем в России адресов, который тем не менее нельзя найти на карте, Елена Сергеевна отсоединилась.

— Года меняют лица… — сказал трубке Данилов. — Или как там было у классика?

— Ту-ту-ту… — отвечала трубка.

Данилов нажатием кнопки отключил ее, положил на пол рядом с диваном и снова заснул.

Проснулся он через три с половиной часа, свежим и бодрым, впору снова на работу идти.

«Что теперь будет с работой? — подумал Данилов. — Однако — ситуация».

Вспомнив, что сегодня на полусуточной двенадцатой бригаде работает Эдик, он решил попозже вечерком, около половины двенадцатого, позвонить ему.

— Володя! Обед на столе! — позвала Светлана Викторовна.

На кухне Данилова ждала лазанья.

— Давно мы не ели итальянской еды! — радостно потирая руки, Данилов сел за стол и схватил в руки вилку с ножом.

По размеру лазаньи было видно, что перед ним не разогретый полуфабрикат, а приготовленное матерью блюдо. Светлана Викторовна обожала делать всяческие начинки.

— С чем сегодня? — с видом истинного гурмана осведомился Данилов.